– Помнишь пригород Бостона, где вы убили женщину и ребенка? Их звали Эмили и Сьюзан Джеккинс. Помнишь таких, а?

– Ну, помню, – отозвался пленник.

– А знаешь, кто я?

Лежащий на полу отрицательно помотал головой.

– Так вот – перед тобой Стэнли Вудворт Джеккинс. Муж без жены и отец без дочери. Здорово тебе сегодня повезло, да?

С этими словами Стэн поднял пистолет и навел его на пленника.

– Тут уж тебе увернуться не удастся, – усмехнулся он, – это тебе не бутылка.

– Ты что?! – завопил тот, кому предназначались эти слова. – Я же человек! Ты же не будешь стрелять в человека?!

– В человека? В человека точно не буду, – заверил его Стэн и добавил после короткой паузы: – А вот в тварь буду!

И, увидев, наконец, долгожданный ужас на лице своего врага, он вдруг передумал стрелять, схватил валявшийся прямо у него под ногами какой-то металлический ржавый прут и размахнувшись им, вонзил его тому прямо в выпученный от страха глаз.

Нечеловеческий вопль спугнул стаю ворон на крыше хлева.

Но зрелище умирающего в агонии человека не стало для Стэна облегчением или удовольствием. Наоборот, от адской картины, открывшейся его взору, его стошнило.

Когда он кое как пришел в себя, враг еще был жив.

Стэн не выдержал и выстрелил в бьющегося в предсмертной агонии, убив его первой же пулей.

Потом он долго стоял и смотрел на только что умершего по его воле человека. И не чувствовал при этом ровно ничего. Ни жалости, ни радости.

Ни-че-го.

Через час его машина была уже далеко… А в кармане лежал сделавший свое дело пистолет, ждущий нового жертвенного животного, положенного на алтарь мщения.

Он уже ни во что не верил… Раньше, несколько месяцев тому назад, он верил во все: в любовь, в счастье, в мир, в себя… Потом осталась только вера в себя… а сейчас… сейчас и она капля за каплей покидала его. И он уже ничего не мог с этим поделать… ничего…

Поэтому он ждал… ему не оставалось ничего другого, кроме того, чтобы ждать… Он терпеливо и не обращая ни на что внимания, ждал. Ждал одного – когда мушка пистолета совпадет с прорезью прицела… одно за другим, одно за другим семеро последних и важных для себя дел делал он в своей жизни…

Но как только он совершил последнюю казнь, так сразу же почувствовал, что теперь окончательно остался один.

Совсем.

Без Эмили и Сьюзан. И без них, этих семерых из его списка, что в конце концов оказались все как один мертвы. Они, эти обреченные на смерть от его руки семеро, тоже на какое-то время стали смыслом его жизни и ее важной частью, но теперь, с их исчезновением из списка живущих на этом свете, и этого смысла у него не стало…

Он почему-то хорошо запомнил тот, последний в его жизни осмысленный день. Может быть потому, что нашел, наконец, того, седьмого, последнего из всех. Тот день был удивительно солнечным, как и подобает быть весеннему дню. Но он не замечал этого. Для него весна казалась серой бесцветной бесконечностью… Яркие краски давно уже для него поблекли и остались только оттенки серого… К вечеру потеплело, и вдобавок пошел дождь. Из развёрстых пастей водосточных труб мерно текло… Кровь, слизь… нет… скорее всего, вода… Да, конечно же, это была только лишь вода… а часы на руке неумолимо отсчитывали время… последние часы и минуты для того, за кем он следил всю последнюю неделю.

К вечеру пошел настоящий проливной дождь и стал размывать очертания мегаполиса, погружая его в дымку свинцовых капель. Свет фонарей и вывесок блестящими пятнами распылился в насыщенном водяными каплями воздухе. Нереальный, сюрреалистический город, хаотическое и в то же время гармоничное нагромождение бетона и зеркального стекла. Старинные здания, панели реклам. Траффик, спешащие пешеходы…