Грейс прижала ладони к шее, закашлялась и осела на пол.

– Ты имеешь право хранить молчание. – Джеймс звучал механически, отстранённо, но Грейс видела, насколько он был зол на самом деле. – Всё, что ты скажешь, может быть и будет использовано против тебя в суде. – Нортвуд завёл руки Зейна назад, и Грейс услышала, как за его спиной щёлкнули наручники. – Ты имеешь право на адвоката. Если ты не можешь оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен тебе государством. – Джеймс развернул его лицом к себе и прижал к стене. – Твои права тебе понятны, ублюдок?

Зейн рассмеялся ему в лицо, нахально вскинув подбородок. Грейс сразу поняла, что своим поведением он пытался задеть Джеймса за живое. И если бы Джеймс был чуть более честолюбив, то набросился бы на него. Вены на шее Джеймса вздулись, губы сжались, на скулах проступили желваки, когда он скрипнул зубами.

– Давно не виделись, детектив Нортвуд. Как поживает малышка Мэдди?

Джеймс опустил взгляд в пол. Зейну всё же удалось его задеть. Грейс понятия не имела, кто такая Мэдди, но когда Джеймс ударил Зейна прикладом глока по лицу, она решила, что Мэдди многое для него значила.

После полуночи в отделе осталось совсем мало людей. Несколько дежурных офицеров сновали по коридору, ещё двое стояли возле двери в комнату для допросов, где за зеркалом Гезелла[6] Грейс отчётливо видела Зейна: он сидел за столом, сложив руки, закованные в наручники, перед собой.

Лейтенант Мак-Куин ходил по своему кабинету, прижав телефон к уху плечом, в руках он держал записную книжку, его крики были слышны сквозь закрытую дверь: Мак-Куин уже больше часа говорил то с бывшим начальником Джеймса, то с капитаном полиции, то с окружным прокурором, выступавшим обвинителем на суде и упрятавшим Зейна за решётку в первый раз.

Грейс сидела на краю стола одного из своих коллег и прижимала к скуле лёд, завернутый в полотенце.

– Всё гораздо лучше, чем кажется. – Грейс говорила с трудом, в голосе слышалась хрипотца.

Она смотрела на Джеймса снизу вверх. Левая половина её лица была чуть заплывшей, местами синяки уже окрасились в красно-лиловый цвет, разбитая нижняя губа распухла, на полотенце появилось несколько капель крови.

– Я тебя подвёл. – Джеймс перестал метаться и посмотрел ей в глаза.

– Это неправда, Джей. – Его имя Грейс произнесла мягче, чем рассчитывала, нежнее, чем должна была. – Я сама себя подвела. Моя самоуверенность… – Грейс поджала губы: «… стоила Эвану жизни», – подумала она, но вслух фразу так и не закончила, вместо этого Грейс покачала головой и сделала несколько глотков холодной воды, чтобы облегчить боль в горле.

– Мне стоило пойти с тобой.

– Если тебе интересно, то я очень благодарна тебе за то, что ты прислушался и позволил мне быть полицейским. – Грейс криво улыбнулась.

Джеймс только покачал головой.

– Кто такая Мэдди? – неожиданно для них обоих спросила Грейс.

Она не планировала лезть к нему в душу и в голову, не планировала сближаться с ним, потому что боялась привязаться, но вопрос вырвался против её воли.

Джеймс вздрогнул. Его взгляд заволокло стыдом и болью. Он выглядел таким подавленным, что Грейс вдруг захотелось забрать свои слова назад, притвориться, что ничего не было, но Джеймс заговорил:

– Мэдди…

Закончить он не успел. Дверь кабинета Мак-Куина распахнулась, жалюзи на ней взметнулись вверх и с громким шелестящим звуком столкнулись со стеклом.

– Вы собираетесь допрашивать подозреваемого или планируете мариновать его до утра? – Его высокий лоб был покрыт испариной, брови сдвинуты на переносице, а глаза воспалились и покраснели от недосыпа.