– Так, Кирюха, ты пока жив. Оторви задницу и пойди, хорошенько там все переверни. Там должно быть все необходимое, чтобы такой очнувшийся мерзляк как я смог не откинуть копыта от голода и холода.

Кутаясь в обрывок отделочного материала и содрогаясь от холода все сильнее, Кирилл поднялся на ноги и зашагал к ближайшему проходу в криозал. Там он остановился посреди и огляделся. И опять в памяти всплыли воспоминания о том, как он разглядывал этот самый потолок через стеклянную крышку и не мог выбраться из точно такой же криокапсулы, коих здесь двенадцать штук. Если из Бублика пять выходов, значит криозалов пять. И в каждом по двенадцать саркофагов. Итого шестьдесят человек, вместе с ним. В этом криозале все саркофаги закрыты. Индикаторы по прежнему неистово мерцают. А ведь когда он выбрался из своего заточения, индикаторы просто неярко светились, и их явно было меньше, по крайней мере активных.

Несмело Кирилл подошел к ближайшей криокапсуле и склонился над крышкой. Внутри было темно, а световые треугольные символы сменяющимися строчками и вовсе превращали то, что было за стеклом в сплошную черноту. Но раз капсулы активны, значит там кто-то есть. А капсулы активны, иначе они бы не мигали огоньками как новогодние елки.

Затаив дыхание, Кирилл склонился над капсулой в области изголовья, и буквально уткнулся в нее носом. А для того, чтобы не отсвечивало, прикрыл лицо с боков ладонями. Почти сразу он увидел, что там что-то есть, но чтобы разглядеть, что именно, пришлось несколько раз сдвигаться. А потом, когда он разглядел лицо мужчины, так резко отпрянул, что едва не перелетел через другую криокапсулу. Ноги подкосились и он осел на пол.

То, что он там увидел, абсолютно не похоже было на человеческое лицо. Хотя то, что это было лицо, а не морда, никаких сомнений не было. Голубоватая, по крайней мере в свете неоново-голубых надписей, кожа, широкий и короткий, приплюснутый нос и раздвоенная верхняя губа. Крупные раскосые глаза, прикрытые веками с жесткими ресницами. Лицо в высоту несколько меньше человеческого, зато более развита челюсть, хотя подбородок при этом заметно меньше. Лоб до линии роста волос невысокий, а уши и вовсе звериные. Вообще все лицо какое-то звериное. Волосы жесткие. А еще на лицо: на щеки, лоб и подбородок, от затылка и шеи, заходили какие-то то ли металлические, то ли пластиковые элементы, и сидели на коже они очень прочно.

Кирилл не успел все это разглядеть за одно единственное мгновение, пока смотрел на лежавшего в криокапсуле. Большую часть этого он нащупал на себе.

– Бред, это все бред, – пробормотал он, тяжело поднимаясь. Это сон, мираж, компьютерная симуляция. Да-да, симуляция.

Пошатываясь, но стараясь не прикасаться к криокапсулам, он добрел до проxода к лестнице и тяжело оперся на стену. Круто уходящая вверх лестница качалась перед глазами, ступеньки прыгали, стены норовили упасть.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – вскричал он, хватаясь за голову и тотчас взвыл еще громче, нащупав на затылке металлический имплантат с несколькими разъемами и кнопками.

Продолжая стискивать голову и совершенно не вспоминая о холоде, он опустился на колени.

– Это все сон, – продолжал он бормотать, раскачиваясь взад и вперед как умалишенный. – Сон. Он когда-нибудь закончится. Все заканчивается. Вечного ничего нет. И чтобы началось что-то новое, нужно, чтобы закончилось предыдущее. Надо всего лишь умереть. Здесь. В этом бреду. И все будет нормально.

Собираясь лечь на пол, чтобы с большим удобством замерзнуть насмерть, и уж точно больше не вставать, Кирилл завалился на бок. Стена была совсем рядом и он навалился на нее, в ответ она звякнула, как если бы это была дверца шкафа. Насторожившись, Кирилл перестал бормотать, что это сон и прислушался. Тишину нарушало только что-то работающее внутри ближайшей криокапсулы. Потом он с размаху саданул кулаком по стене за спиной и она снова звякнула.