Ходили слухи, что злой и кровожадный князь Всеслав – чародей. Что он носит повязку на голове, под которой скрывает какую-то язву. Но это все слухи.

Погруженный в эти мысли, Владимир не замечал тяжести похода. Кони продвигались с трудом, грудью пробивая себе путь сквозь метровые сугробы. Мороз не отступал. Промерзшие деревья звонко трещали, ломаясь под пышной шапкой снега.

Вновь и вновь настигали юного князя тяжелые думы. В голове Владимира мысли перебивали одна другую. Бледнея от страха, вздрагивая от ужаса, он не мог себе представить, как поднялась рука Всеслава разграбить собор Святой Софии и другие храмы в Новгороде.

В глубине души у Владимира теплилась надежда, что его отец, великий князь Изяслав и черниговский князь Святослав, собрав большое войско, хотят напугать Всеслава и принудить к миру. Владимир надеялся, что та черная туча, которая нависла над Русью, рассеется благодаря братской любви и прощению друг друга.

В таких мыслях подошли к Минску.

К моменту прибытия Владимира с дружиной в назначенное место сбора братья Ярославичи уже стояли у стен небольшого города. Минск находился в осаде. Объединенное киевское, черниговское и переяславское войско плотным кольцом охватило свою жертву.

Княжеские дружинники жгли костры, пытаясь согреться в лютую стужу. Сотни огненных языков, извиваясь как змеи, пожирали сучья деревьев. Огонь, издавая зловещий треск, с жадностью впивался в свою добычу, поглощая предместья Минска.

Тепло манило к себе столпившихся вокруг людей. Звон оружия, треск костра, кипящий рой красных, желтых и синих извивающихся огненных змей, взмывавшие ввысь искры напоминали ужасающие картины языческих жертвоприношений. Минск оказался той самой жертвой межкняжеской войны.

Вся округа была заставлена шатрами и телегами из обоза. Покрытые плотной шапкой кристально-белого инея, понурые кони переминались с ноги на ногу. Наполняя воздух раздраженным фырканьем, они показывали своим всадникам, что изрядно застоялись и ждут дальнейших действий.

Князь Владимир отдал распоряжения Ставру о размещении своей дружины, а сам в сопровождении Лучезара и Ратибора убыл к старшим князьям Ярославичам. Нарядно украшенный шатер великого князя Изяслава Ярославича выделялся из общей промерзшей серой массы.

Владимир вошел в шатер. Взгляды всех присутствующих устремились на нового гостя. Перед ними предстал в полном боевом облачении пышущий здоровьем коренастый молодой князь. Внутри шатра было тепло. Промерзшие доспехи сразу покрылись белой пеленой инея. В глаза переяславского князя Всеволода Ярославича молнией ударило стремительное преображение его сына. Владимир возмужал. На его лице запечатлелась уверенность в своих действиях. С детства свойственное спокойствие теперь приняло черты мудрости и размеренности. Долгое время не встречавшиеся со своим племянником великий князь Изяслав Ярославич и черниговский князь Святослав Ярославич заметно удивились, увидев перед собой не юношу, а вполне сформировавшегося молодого князя. В шатре присутствовали сын Изяслава Ярославича – Мстислав – и сын Святослава Ярославича – Олег. Похожие между собою внешне – высокие, жилистые, с густыми темными волосами по плечи и еще реденькими бородками – двоюродные братья настороженно вглядывались во Владимира, видя в нем будущего соперника на их пути к управлению Русью. Все присутствующие хорошо знали об успехах Владимира в Ростове. Отец гордился сыном. Дяди встревоженно наблюдали за стремительно набиравшим политический вес племянником. Двоюродные братья, несмотря на то что были на пару лет старше Владимира, уже сейчас начинали его побаиваться.