– Ир, мы сегодня видели твоего папу на выставке. Странный он какой-то…

– Да уж, – ответила она озабоченно, – его как подменили. Наверное, переживает за дядю Юру.

– Ну они же с детства дружили, понятное дело.

– Ну да. Знаешь, Ром, после того, как мы похоронили маму, он вообще ведет себя странно. Улыбается, но как-то искусственно. А я, что я могу?

Она отвернулась к стене.

Иркина мама погибла несколько лет назад. Ее сбила машина, а водителя так и не нашли.

Ирка повернулась ко мне.

– Умеешь хранить тайну?

– Конечно!

– Подожди.

Она принесла из отцовской комнаты шкатулку и вытащила из нее золотой кулон в форме чайки с тремя буквами, выгравированными на крыле: МВИ – Мария, Валентин, Ирина.

– Вот, Ромик, пришел человек и убил чайку, – выдавила из себя Ирка.

– Это же твой кулон!

– Нет, это мамин! – она потянула цепочку на шее и достала такой же кулон. – Видишь, на моей чайке буквы на правом крыле, а на маминой на левом.

– И в чем здесь тайна?

– В том, что мы с мамой эти кулоны не снимали, а когда ее нашли на дороге, кулона на ней не было.

– А откуда он взялся в шкатулке у дяди Вали?

– Не знаю, я только сегодня нашла. Обычно шкатулка в серванте стоит, а тут смотрю – она на папиной тумбочке. Я открываю, а там мамин кулон.

– Да уж, мистика!

– Но ты никому, ладно? – Ирка коснулась теплой ладонью моей руки, и меня словно долбануло током.

Я покраснел как рак.

– Ромик, ты что?

– Жарко тут у тебя. Пойду погуляю.

– Ну иди! – Ирка была расстроена, но в ее глазах промелькнул огонек насмешки.

Я гулял целый час, лишь бы не возвращаться домой. Мой отец пил каждый день, и приходил он обычно не в духе, устраивая нам с мамой концерты игры на нервах.

Мама даже придумала систему оповещения: если кактус стоит на подоконнике справа, то отца дома нет, если посередине, то он дома, но особо не буянит, а если слева, то он в гневе и мне лучше еще погулять.

Иногда отец задерживался допоздна, бухая то с коллегами по работе, то с разношерстными городскими приятелями, среди которых были известный бард Валерий П., несостоявшийся космонавт Аркадий В. и даже маргинал дядя Толя.

В такие вечера я, как щенок, забивался под одеяло и с замиранием ждал, когда на этаже остановится лифт. Отец открывал дверь своим ключом, потом начинались хождения по квартире, и я прислушивался к его шагам, интонациям. Он колобродил полночи: курил, хлопал дверями, гремел посудой, ругался.

Но самое-самое жуткое, что отец оскорблял маму. В такие моменты у меня внутри все взрывалось и я готов был ударить его. И чем старше я становился, тем сложнее мне было сдержаться.

Однажды он швырнул в маму свои очки и попал ей в лицо. Я, как был, в трусах, подскочил к нему с занесенным для удара кулаком, но мама взмолилась: «Рома, не надо!» А отец только усмехнулся: «Вот, вырастил гаденыша».

Когда отец напивался до чертиков и становился невменяем, мама хватала меня за руку и мы бежали из дома. Звонки в милицию заканчивались равнодушными отговорками: «Побои есть? Труп есть? Нет? Тогда сами разбирайтесь».

Я часто спрашивал себя, почему Ирке достался такой классный отец, а мне нет. В чем таком я провинился, что он терроризирует нас с мамой? Может, мне стать отличником, как Ирка?

О разводе не могло быть и речи. Идти нам с мамой было некуда, да и она все равно отца не бросит – куда он без нас?

В тот вечер кактус стоял посередине. Может, обойдется без скандала.

На очередном родительском собрании Изольда вывела нас с Лехой к доске и предложила обсудить ситуацию.

– Какую ситуацию? – спросил Леха с вызовом.

– То, как вы проводите свободное время!