Бум! Попа достигла твёрдой опоры и дала о себе знать болевыми ощущениями.

– Кар?

– Да в порядке я. Руки, ноги целы, голова не кружится. О!

Перед моими глазами приоткрывался занавес тайн монастыря. Это была огромная библиотека. Столько книг я не видела за всю свою жизнь. Стеллажи тянулись до самых потолков, а потолки, надо сказать, тут были до самых небес. Книги лежали на полу, на подоконниках, стопками покрывали столики. И даже на мой простецкий взгляд было понятно, что это старинные книги, а не какая-то местная бульварщина. Толстый слой пыли говорил сам за себя – тут явно давно не убирались.

– Кар.

Ворон тяжело влетел в окно, сел на глобус, который являлся важным атрибутом каждой уважающей себя библиотеки, и словно стал что-то искать. Затем подлетел к одной из полок и клюнул коричневую книгу с золотым тиснением. Название было на английском, автор не указан. Я взяла её и подошла поближе к окну. Становилось всё темнее. На обложке красовался силуэт монастыря. Много непонятного мне текста, а потом пошли картинки. Они напоминали фрески и барельефы, которые мне доводилось здесь видеть.

Вот рыцарь ловит Баргеста, под картинкой было написано само слово «Баргест». Если бы он был трёхголовым, то можно было бы подумать, что это Цербер, но тут явно что-то другое. А у рыцаря появилось имя. Филипп. Так, дальше. Вот тут, на картинке, наш Филипп женится, а тут… ого, его жена отправляется в подвал!

– Так вот, кто стал первой жертвой! А зачем тогда остальные? Или пёс обещал вернуть возлюбленную взамен других? Так ведь сколько веков уже прошло, а жертвоприношения продолжаются. Что-то тут не вяжется.

Ворон сидел со мной рядом и, не побоюсь этого слова, с грустью смотрел на картинки в книге.

– Брось, Фил, чаще всего люди сами виноваты в своих проблемах. Это я по себе знаю. А тут мужик такую красотку не доглядел. Это, наверное, было как в Синей Бороде? Он ей: не ходи в эту комнату, а то погибнешь. А она такая: ля-ля-ля, любопытная я! И умерла страшной смертью! – произнесла я жутким голосом, словно рассказывала страшилку на ночь маленьким ребятишкам.

Солнце село. Захотелось кушать и в туалет. Насколько же проще быть птичкой! Но что-либо искать в темноте монастыря было бы самоубийством, поэтому я залезла с ногами в кресло около глобуса, накрылась покрывалом, которое лежало на нём, и попробовала уснуть. А где-то сейчас ужинают. В голову лезли отвратительные мысли и против моей воли становились кошмарными сновидениями. Ночка будет жёсткой, Алиса, но ты ведь справишься, да?

– Спокойной ночи, Фил! – прошептала я, стараясь разглядеть ворона в темноте.

– Кар.

– Алиска, проснись! – услышала я сквозь сон резкий мамин голос. Мне совсем не хотелось открывать глаза и тем более – вылезать из-под тёплого одеяла. Но голос становился всё громче и настырнее. – Алискаааа!

– Чего, мам? – ответила я, пытаясь запомнить остатки сна, чтобы досмотреть его позже. Мои сны в восемь лет уже были на редкость яркими и волшебными. Я часто ложилась спать пораньше, сбегая от реального мира в свой собственный. Ведь тут не было всех нудных правил и законов, только свобода мыслей и действий да динозавры. Зверюшки юрского периода отжигали в моих снах по полной. Они и сейчас со мной.

– Алиска, давай поиграем в карты!

Силуэт матери навис над моей кроватью.

– Мне завтра в школу!

– И что? Я твоя мать, и пока ты живёшь в моём доме, ты будешь делать то, что я скажу! Или хочешь жить на улице в мусорном баке, питаясь вместе с крысами?

– Нет, – мой разум уже нарисовал всю эту картину, и она мне совсем не нравилась. – Во что играем?