Да, у меня тоже было нелёгкое детство. Если вообще бродяжничество, воровство и вечный голод можно назвать детством. Но и я не стала хорошей матерью, несмотря на то, что дочь моя спит в мягкой постели и вкусно ест… У неё тоже нет детства. Так же нет друзей, нет возможности жить, как остальные дети. Не прячась, не скрываясь, не опасаясь.

— Мам, ты чего? — слышу её голос и привычно растягиваю губы в улыбке.

— Ничего, задумалась. Ну что, поедем домой? Надо вещи собрать ещё.

— А что, уже съезжаем? Прямо сегодня?

— Я пока не знаю, — пожимаю плечами. — Сегодня, может, завтра. Ты готова?

— Норм, — улыбается мне дочь, и я захлопываю дверь машины.

Доезжаем до дома, сбавляем скорость, минуя толпы людей. В животе скручивается тугой узел тревоги, сводит лопатки и рёбра. Взглядом выцепляю машину Володи. Он собирался сегодня приехать раньше…

— Что там такое? — выглядывает в окно дочь, а я напряжённо скольжу взглядом по подъезду, откуда выходят работники скорой и выносят кого-то на носилках.

Может ли это быть совпадением? Вполне. Да и в нашем дворе карета скорой помощи – постоянная гостья. Старики болеют, дети. Время сейчас сложное. Хотя когда было по-другому?

Вытягиваю шею, медленно проезжая мимо санитаров с носилками, и с ужасом вижу, что на них лежит мой Володя. Резко торможу, слышу возмущённый вопль дочери, хватаюсь за ручку, чтобы броситься к мужу, но останавливаюсь. Застываю, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд. А когда нахожу его в толпе, глохну на несколько секунд, а может, минут. Он смотрит мне в глаза, а сзади кричит дочь и тормошит меня за плечо.

— Мама! Мам! Очнись, мам! Ты слышишь? Разблокируй дверь! Там папа Володя! Мам?! — голос Есении вонзается в моё сознание болезненным до ужаса уколом, и я, вжав педаль газа до упора, срываюсь с места.

10. ГЛАВА 10

ГЛАВА 10

— Мам, с тобой всё хорошо? — дочь заглядывает в моё лицо, пока я допиваю второй стакан воды. Не помешало бы чего-нибудь покрепче, но сейчас я должна быть бдительной, как никогда. Володю уже проворонила. Теперь нужно уберечь Есению. Если с ней что-нибудь случится, я просто погибну. Не смогу этого выдержать.

— Ты там увидела его, да? Поэтому мы не пошли к папе Володе?

— Есь, давай сейчас не будем об этом, ладно? Сейчас я… Сейчас отойду и поедем дальше.

— Куда дальше, мам? А папу мы оставим так? Да мы даже не знаем, что с ним.

Мотаю головой, хотя понимаю: я вынуждена это сделать. Должна его оставить. Иначе Молох нас выследит. В принципе, он и так выследит. Я помню, как он разыскивал своих жертв. Никакой ищейке не сравниться с этим зверем. Он чует жертву похлеще любого хищника. И выслеживает, загоняя в ловушку, словно маньяк.

Когда-то я очень хорошо его знала. И любила его вот таким, каким он был. Любила этого безумного зверя, несмотря ни на что. Тогда я просто не знала, что однажды он будет выслеживать меня. Как всех тех, кого ловил раньше, чтобы убить.

— Нам нельзя возвращаться, Есь. Это опасно. Он там… Он будет ждать нас.

— Но как же папа Володя? А если ему помощь нужна? — узнаю свою совестливую дочь. Они с отчимом никогда не были по-настоящему близки. И вроде не враждовали, вполне спокойно сносили друг друга, но родными так и не стали. Володя был с ней строг, а она как-то больше тянулась ко мне, что вполне объяснимо.

Нет, я всё же не такая и плохая мать, раз воспитала такую правильную девочку. Меня-то никто не воспитывал… Кроме Молоха.

— Я понимаю твоё беспокойство, Есь, — начинаю осторожно, чтобы не травмировать дочь ещё больше, чем уже есть. На сегодня, пожалуй, достаточно. — Но мы сейчас ему ничем не поможем. Его отвезли в больницу, и там медики о нём позаботятся. А нам сейчас нужно спрятаться, понимаешь? Чуть позже, когда всё уляжется, мы обязательно найдём твоего… Мы его найдём, и всё будет хорошо. Я уверена, Володя не пострадал. Не сильно… — мои оправдания выглядят жалко. Я и сама жалкая до омерзения. Не смогла защитить свою семью. Думала, смогу убегать вечно. Дура! Какая же я дура. Я же хотела уехать в другую страну. Но повелась на уговоры мужа и решила остаться. Лучше бы я тогда уехала одна с дочерью. Лучше бы развелась. Лишь однажды я предположила, что у меня может быть другая жизнь. Лишь однажды позволила себе обмануться, и вот, имею то, что имею. То, что заслужила. Теперь моя дочь в опасности, а Володя… Что с ним – я вообще не знаю. И что самое страшное: я сейчас думаю о нём, о человеке, с которым прожила столько лет, меньше всего. Куда больше меня беспокоит Есения.