– Гингко Билоба! – выдохнула она восхищённо и непроизвольно подставила руки, но тут же отдернула назад: – Не стоило так утруждаться!

Я негромко усмехнулся и сказал:

– Можете считать его вкладом в наш рабочий зимний сад. Если хотите, отнесите его туда.

Эва покачала головой:

– Ему нужна холодная зимовка.

– Ну хорошо, тогда я выкину его в мусорный контейнер на обратном пути. На помойке как раз холодно зимой.

– Вы с ума сошли! – горячо воскликнула Эва. – Реликтовое растение… да это почти святотатство!

Я наблюдал за её выступлением с довольной ухмылкой. Ещё не зная, что именно она говорит, так как приложение переводило эту пламенную речь с запозданием, я понимал, что победил. Эва вынуждена принять мой подарок. Конечно, я бы предпочел принести ей что-нибудь с моей родины: различные масла, ароматические и массажные, были значительной отраслью нашей промышленности, и мы достигли в их производстве больших высот. Разумеется, я сделал заказ большого набора, способного поразить воображение моей несговорчивой массажистки, но пока он придёт…

Эва выглядела явно недовольной и тайно довольной, что весьма забавляло меня. По приглашению её бабушки, мы прошли в небольшую комнату, где стоял разложенный массажный стол, укрытый белой хлопчатобумажной тканью с мелким рисунком. Кроме того, у стены находился стеллаж с баночками, бутыльками и какими-то хитрыми приспособлениями из разных материалов: деревянными, пластиковыми, металлическими…

– Располагайтесь, – сделала Любовь Александровна широкий гостеприимный жест рукой, указывая на стол.

– Всё снимать? – спросил я, обращаясь больше к Эве, чем к её бабушке.

– Труселя можно оставить, – разрешила пожилая женщина. – Шоб не смущать дам.

По ней, однако, было не похоже, будто она умеет смущаться. Это они с внучкой вышли, чтобы не смущать меня. Я быстро скинул с себя всё, кроме нижнего белья, и лёг на стол. Простынь, в которую я уткнулся лицом, была тёплой и пахла чем-то сладко-детским и одновременно свежим. Я крикнул, что готов.

– Так-таак, – пробормотала Любовь Александровна, осматривая моё разложенное на столе тело. Я невольно напрягся. – А сколиозик-то у нас имеется… угу…

Твердая рука чиркнула вдоль моего позвоночника. Её голос, манера общения с пациентом и прикосновения не шли ни в какое сравнение с тем, как всё это делает её внучка. Эва была сама нежность. Начиная тембром голоса и заканчивая мягкостью пальчиков. Как тюльпан. А вот её бабушка скорее напоминала алоэ. Полезная, но твердая и колючая. И всё-таки я не ожидал от неё подвоха. Рассчитывал на нечто вроде того релакса, которым меня уже два раза одарила Эва. Но я глубоко заблуждался.

Сказать, что мне было больно – это ничего не сказать. Я мужчина и привык терпеть, стиснув зубы, но в какой-то момент не выдержал и вскрикнул.

– Ну надо же ж! – пробормотала мучительница. – А я всё жду, когда у него голос прорежется…

Я попытался привстать, чтобы прекратить эту ничем не обоснованную экзекуцию, но твёрдая, как камень, теплая рука прибила меня назад к столу:

– Лежать!

Я лёг, решив дать ей шанс реабилитироваться. И Любовь Александровна воспользовалась им. Попыталась оторвать мне голову: похрустела шеей, потянула вверх – но не больно. А потом движения её стали более плавными, прикосновения – мягкими. Они успокаивали моё измученное напряжённое тело, постепенно расслабляя его. А дальше произошло нечто совершенно невероятное: я уснул. Такого со мной никогда не случалось. Чтобы я добровольно погрузился в бессознательное состояние в незнакомом месте в руках незнакомого человека, будучи практически голым… Но после пробуждения я чувствовал себя необыкновенно. Будто заново родился. Только лицо немного затекло от лежания в кольце массажного стола – остальное же тело буквально звенело от вибрировавшей в нём легкой энергии. Плечи превратились в крылья, шея вытянулась вверх – мне вполне серьёзно казалось, что я стал выше, хотя и до этого на недостаток роста не жаловался.