– «С кем? У меня пока нет таких знакомых! Ну, вот, давай, если хочешь, знакомься с этой… мускулистой! Она же тебе первой улыбнулась!? И довольно мило!?».

– «Э-э! А может, тебе?!».

Пока они препирались и обсуждали мускулистую, та неожиданно, видимо на обратном пути, снова с улыбкой продефилировала мимо страждущих, наслаждаясь произведённым на озабоченных эффектом.

– «Но она явно старше нас!» – досадовал Саторкин.

– «Ну и что?! Ты же не жениться на ней собрался?! А для этого дела она в самый раз! И чувствуется, что она сама не против, причём конкретно с тобой!».

– «Не знай, не знай! Может быть?!» – вздохнул Витя, прощаясь с другом – Яр, давай, до вечера! Сейчас как раз циловские девчонки вернутся с обеда – мне у них прибор надо забрать!» – двинулся он к дверям измерительной лаборатории.

– «А он разве не у тебя?!» – схохмил Кочет, взглянув Саторкину в пах.

А через несколько дней Платон узнал от Виктора, что в тот же день тот познакомился с одной симпатичной девушкой из ЦИЛа по имени Людмила.

– «Ну, вот, Вить! И на твоей улице теперь праздник!» – порадовался за друга Кочет, про себя подумав:

– Как же я тогда его завёл?! Он так сексуально возбудился, что тут же познакомился, может быть, с первой, попавшейся на его пути!? Хотя может быть я и не прав, и это у него любовь с первого взгляда, как у меня было?!

В последнее время Виктор Саторкин очень проникся к Кочету, в личных беседах доверяя ему многие свои чаяния. К надёжному Платону с большой теплотой прониклись и другие его друзья-студенты, даже совсем юный, всего полгода ему знакомый совсем рыжий, но опрятный и ухоженный Игорь Заборских, живший без отца с одной матерью в районе Новогиреево. Сдавший без хвостов свою первую сессию, Игорь теперь повеселел, всё чаще и больше балагуря и смеясь в трамвае и электричке со своими товарищами. В таких случаях очень звонкий и громкий смех Юры Гурова заставлял пассажиров и прохожих невольно улыбнуться и обернуться на так снимающих стресс и усталость весёлых студентов-вечерников.

Как-то Витя в очередной раз зашёл к Платону за конспектами. Он периодически списывал у него пропущенные лекции, так как почерк у его закадычного друга Юры Гуров был уникален и большинству совершенно непонятен. Фактически это была волнистая линия, в которой с большим трудом, и то, лишь людьми с большим воображением, которое имел и Платон, угадывались некоторые буквы. А почерк Платона он обычно разбирал.

И во время их разговора речь зашла об их преподавателе по начертательной геометрии с кафедры «Начертательная геометрия и черчение» – одноруком бывшем фронтовике Юрии Этумовиче Шарикяне, своей строгостью и принципиальностью наводившему ужас на нерадивых студентов. В МВТУ даже бытовала байка, что в гневе однорукий Шарикян умудрялся надеть на голову провинившемуся студенту его ватман формата 24, то есть 594 на 841 миллиметра.

Услышав это, мать Платона встрепенулась.

– «Как, Шарикян? Это который без левой руки? Так я его знаю! Я даже помню, что его звали Юра! У меня училась его младшая сестра Эмма, и он иногда заходил за ней в школу! Подожди! У меня же есть фотографии его сестры!» – пошла она в свою комнату.

– «Вот! Смотри! Это его сестра, которую он водил в школу! Возьми и подари их ему, он будет очень рад!» – протянула она сыну две из них, где Эмма была изображена крупным планом.

И через несколько дней, оказавшись недалеко от кафедры «Начертательная геометрия и черчение» Платон с Виктором зашли, к своему удовлетворению найдя там Ю.Э.Шарикяна.

– «Юрий Этумович, здравствуйте! Моя мама была учительницей вашей сестры Эммы! Она помнит вас и передаёт вам привет и эти две фотографии!» –