– Я жду от тебя пояснения, Ксюшенька Валерьевна.

Его голос был тихим, но я не обманывалась показным спокойствием.

Из-за приглушенного света стало тяжелее дышать. Или тому виной было слишком близко стоящее позади меня мужское тело.

Широкая ладонь, легла на плечо и медленно поползла по руке вниз.

– Слушай, я Антона видела только пару раз, – нервно бросила я, решив лучше быстро выдать всю правду и забыть, как страшный сон. – И когда он приходит, у вас всегда происходит один и тот же разговор. Поэтому я знаю, куда вы ходите потом и что там делаете. Твой друг вообще не скрывается, порой мне письма направляет с адресами, чтобы я проверила свободные окна в твоем расписании, и он мог с тобой где-нибудь там встретиться.

– И? – протянул мужчина.

Я ощутила теплое дыхание, коснувшееся кожи на шее. Слишком близко, черт.

Часть меня хотела топать ногами и требовать открыть лифт, а другая – развернуться в чужих руках и поддаться страсти. Прямо в этом самом месте. Секса в лифте у меня никогда не было.

Только представив шок на лице босса, я отбросила подобную мысль. Как бы мы не были интересны друг другу – черту никто не переходит. Страх всё испортить и потерять то, что есть, жрал изнутри. Нет, не вовремя – я не готова отключить голову и из секретарши превратиться в эскортницу.

– Всё – трогай, кого хочешь, и спи, с кем желаешь, – как можно смелее фыркнула я и дернулась в сторону панели с кнопками управления лифтом. – Хватит давить авторитетом. Уйду я от тебя, Громов, как есть уйду! – голос предательски повысился, когда на меня аккуратно надавали и впечатали животом в холодную поверхность. До кнопки я не добралась…

– Тебя хочу трогать, можно? – томно шепнул он и провел языком по мочке моего уха.

Настойчивые пальцы обхватили тонкие запястья и подняли их вверх, сжимая. Другая свободная рука заскользила вниз по шее, позвоночнику, до самой задницы, а затем моей правой ягодице достался смачный шлепок.

– Ты что делаешь, Марк?! – взвизгнула я, уже вообще не понимая, что делать.

– Демонстрирую тебе, что ты уже в моей пищевой цепочке, Ксюша. И что тебе это понравится. Расслабься. Хочу задрать твою красивую юбку и потрогать грудь. Это ведь твое, не чужое – значит, мне можно, – с каким-то маньяческим удовольствием произнес он и принялся выдергивать края белоснежной блузки из-за тонкого кожаного пояса.

– Громов, черт тебя поимей, ну-ка, руки убрал! – чуть ли не матом заорала я в панике.

Не потому что было неприятно. ПОТОМУ ЧТО, НАОБОРОТ, БЫЛО ПИЗДЕЦ КАК ПРИЯТНО!

– Тише, ревнивая моя. Ты же тоже этого хочешь, да?

Самоуверенности ему не занимать, как всегда. Только вот мне хотелось сквозь землю провалиться. Вот такая вот я роковая соблазнительница оказалась – как до дела дошло, испугалась до жути.

Только что Громову пословицей в лицо бросалась, а сама… На словах ты, Ксения Смитюк – Лев Толстой, а на деле… М-м-м! Выгнулась, когда наглые пальцы прошлись по тонкой ткани бюстгальтера, задевая чувствительный сосок.

– Громов, прекрати, или я заявление на увольнение напишу, как только мы выйдем из лифта, и обещаю – ты меня в жизни не увидишь больше.

Выкрикнула ультиматум, а сама мысленно еще громче взвыла. Что я несу? Да плевать ему на мое местонахождение! Трахнет, а дальше уже – какое ему дело до того, где я буду?

Но руки на моей груди замерли, а дыхание за спиной стало еще тяжелее.

8. Глава 7.

– Я тебе не приятен?

Казалось, мужчина изо всех сил старается сдерживать ровную интонацию.

– Нет, всё не так, – слишком уж поспешно отрицаю я и чувствую, как прижимающееся ко мне тело немного расслабляется. – Просто я так не могу, Марк. Это слишком для меня, как оказалось. Не хочу чувствовать себя шлюхой – не хочу становиться одной из твоих побед. Можешь считать меня глупой, плевать! Но предпочитаю любоваться со стороны, чтобы потом не пришлось собственными слезами заявление на увольнение подписывать.