Молли всегда нравились мальчишеские игрушки, хотя она любила и своих кукол, до сих пор надёжно спрятанных в её комнатке. Солдатики у Билли были отличные, большие, в пол‑ладони, со всеми мелкими деталями и тщательно раскрашенные. Были и пушки, и митральезы, и даже два паровых ползуна. Правда, братец всё равно вечно застывал перед роскошным бронепоездом, точной копией «Геркулеса» в витрине игрушечной лавки, но, как объясняла мама, он ещё «не дорос» до таких вещей.

Билли устроил форт из книжек и коробок, выставил в бойницах пушечные жерла, расставил стрелков с длинными ружьями…

А наступали на них враги, судя по рогатым шлемам – теотоны.

Губы Молли дрогнули. Она вспомнила город со странным для слуха подданных Её Величества названием Мстиславль и то, как крушила её магия шагоходы и ползуны Горного Корпуса…

В тот момент они не были для Молли своими.

Билли что‑то бормотал, переставляя своих воинов. Молли невольно приглядывалась, стараясь понять, что же происходит, и уже сама подумывая присоединиться, как вдруг…

Один из солдатиков‑артиллеристов за спиной Билли шелохнулся. Сам по себе пополз, перемещаясь на новую позицию, где из кубиков было уже выстроено гнездо для орудия. Следом за первой оловянной фигуркой последовали и другие, потом сама пушка, зарядный ящик и остальное обзаведение.

Молли окаменела.

Билли, похоже, ничего не замечал, увлечённый организацией артиллерийских позиций на другом фланге его игрушечной армии.

Устроил, обернулся, смешно нахмурился, глядя на уже переместившихся к новому месту пушкарей. Потом, наверное, решил, что успел забыть о том, как сам их переставил, что‑то поправил – а за его спиной вновь шелохнулись оловянные фигурки, на сей раз конные.

Никто ничего не замечал.

Фанни читала маме.

Мама пребывала в расстроенных чувствах и, соответственно, на окружающее внимания почти не обращала.

Папа по‑прежнему строчил на своей любимой пишмашинке, подключив её к трубопроводам, и стук клавиш смешивался с шипением пара.

Билли был слишком увлечён высокими материями стратегии и тактики игрушечных баталий.

И одна лишь мисс Моллинэр Эвергрин Блэкуотер сидела замерев и даже перестала дышать.

«Пусть мне это всё почудилось, Господи!» – взмолилась она жарко‑жарко, как никогда ещё в жизни. Она вообще‑то не слишком часто поминала Его, даже когда оказалась за краем мира, но сейчас…

Пусть всё это будет не так! Не нужно братику никакой магии, ой‑ой‑ой, что ж теперь с ним делать‑то, как учить, ой‑ой‑ой, мамочки!

Солдатики шевельнулись в последний раз, но тут, похоже, Билли счёл диспозицию удовлетворительной и начал баталию – катал по расстеленной суконке пару многогранных кубиков и, шевеля губами, складывая или вычитая получившиеся числа, решал, кому из оловянных воинов суждено продолжить бой, а кому – нет.

Судя по редеющим рядам теотонов и старательному «Пу‑уф! Пу‑уф!» из уст братика, доблестные королевские артиллеристы били очень и очень метко. Порой он, правда, жульничал – когда выпавшее на кубиках явно означало успех наступающего врага, братец морщился и словно бы ненароком подправлял кубик мизинцем.

Книга выскользнула у Молли из рук, однако она даже не заметила. Перед глазами вихрем проносились госпожи Меньшая, Средняя и Старшая, тот несчастный усатый гость, что пожаловал к госпоже Старшей искать спасения от дикой своей магии, с которой не мог, не умел справиться… и окровавленные руки старой колдуньи, и её слова: «Бедолага этот пришел, спасения ища. Ну, мы его и спасли… а что прежняя жизнь для него кончилась – это будет уже совсем иное. Главное, что он теперь если кого и погубит – так исключительно на пользу дела».