Но по природе упыри еще и изменчивы, а меняться он не хотел. Поэтому он отринул голод, подумал о солнце и пошел назад к двери во внешний склеп. Пришлось ее открывать, камень проскреб о камень.

Упырьим взором он рассмотрел очертания сальника. Восковая плоть источала в его зрении туманный свет, на ней болезненно мерцали подтаявшие шрамы. Он наклонился и потрогал фитиль, выдававшийся из позвоночника существа. Холодный и скользкий – но от касания с кожей пробилась искра, колкая дрожь, и рука упыря занемела, а восковая личина вздрогнула. Создание не мертво окончательно.

На пробу он попытался вонзить когти сальнику в шею – получится ли просто его расчленить? Но остывший воск теперь тверже мрамора. Он присел, облизывая пальцы, и прикинул свои возможности. Сжечь? Но при этом может вспыхнуть фитиль, и тогда чудище вернется к жизни – на краткий срок, за который успеет убить его дюжину раз.

Сальник пытался вырваться и оставил следы – пятна воска пачкали дверь на том конце коридорчика. Не дверь, а тяжеленная каменная глыба, надгробная плита, но вдруг она распахнулась влет, будто была из ивовых прутьев. Женщина посветила в темноту алхимическим фонарем, очерчивая Крыса неровным сиянием.

– Эй, ты. Стой, где стоишь, – сказала она, а потом подняла руку и проговорила фразу на языке мертвых. Произношение у нее ужасное, однако смысл поймет и Крыс, и вообще любой упырь. Мы, служители душ, взываем к вам, служителям тел. Она посланница Хранителей. – А еще, – добавила она, – я помогла тебе с этой паскудной свечкой. Поэтому с тебя причитается, так?

Крыс колебался. После провала у Башни Закона ему надо найти Шпата и Кари, доложиться Хейнрейлу и, может, даже получить деньги, но нельзя и не откликнуться на просьбу посланницы Хранителей. Он с опаской присматривался к ней.

– Что тебе нужно от упырей?

– Церковное дело. Только для ушных отверстий тутошних древних ужасов.

– Найди другого проводника. Я занят.

– Хрен тебе я всю ночь буду задницу студить на этом жальнике, – сказала она. – И не торопись наверх. Сальники весь холм облепили, тебе, поди, не стоит бежать прямо щас. – Крыс замер, гадая, насколько она осведомлена о его связях с Братством. – Мы призываем, и мы приказываем, – добавила она речью мертвых. – Короче, слушайся старших и показывай мне дорогу вниз.

Хейнрейл всего лишь человек. На свете есть существа и похуже. Упыри накажут Крыса, если он разозлит их союзников из церкви Хранителей.

– Ладно, – согласился Крыс, – но держись рядом и не отставай. И я только сведу тебя к ним вниз – обратно выбирайся как знаешь. Ждать тебя не буду.

– Добро, – сказала она и протянула руку в перчатке. Ее пожатие оказалось невероятно крепким. – Алина.

– Крыс. – Половина городских упырей называют себя Крысами.

– Это не твое, – и она произнесла слово на речи мертвых, примерно означавшее «истинное, упырье имя».

– Не мое, но это уже не церковное дело.

– Согласна.

Алина сгребла свои вещи, запихнула одеяло и остатки еды в котомку. Среди ее имущества Крыс заметил вызолоченный, узорчатый футляр для свитков, приютившийся возле увесистого пистолета. Он облизнул шершавым языком сломанные зубы, прикидывая, сколько бы за это заплатило Братство. Алина потянулась, потерла шею и запястье. Пошевелила им, разминая, и вроде осталась довольна, что ничего не болит.

– Мне навешало украшение стола – ну кабздец я стала и старуха!

Крыс тронулся в глубину туннеля.

– Погодь. – Она извлекла пистолет. – Кругом полно этих чудил со свечками.

Крыс неодобрительно заухал и сказал:

– Они, как и все, приходят сюда, но не уходят. Пугач тебе не понадобится, но держи его в руке, если придает храбрости. Только в спину мне не шмальни. – Дверь открылась с перемалывающим скрежетом. Алина положила пистолет обратно в котомку и подняла фонарь.