Дома готов ужин: накрыт стол, свечи, два бокала, приборы из старинного сервиза, который Юле подарила ее бабушка, а той – ее мама. За все время нашей совместной жизни мы ели из него всего дважды: на утро после нашей свадьбы, и в тот день, когда Юлька сказала, что у нас будет ребенок. Она слишком дорожит им и буквально трясется над каждым предметом.

Я иду в душ.

Мы ужинаем. Разговариваем обо всем, как будто почти непринужденно. Юля интересуется, кто была та женщина из аэропорта, и во мне вспыхивает дикая надежда, когда я слышу в ее голосе знакомые раздраженные нотки. Она ведь ревнует! А это значит, что для нас еще не все кончено, и я не зря целых два года расшибал лоб об ее безразличие.

Потом Юля включает музыку, берет меня за руку и вытаскивает на середину комнаты. Мы танцуем в полном молчании, просто прижимаясь друг к другу, делая вид, что поддерживаем ритм, хоть на самом деле едва переставляем ноги.

Я чувствую ее губы на шее, на щеке, на своих губах, слышу шепот:

— Пойдем в кровать…

И реальность больно, со всего размаху, опускает на мою бестолковую башку тяжеленую кувалду понимания. Это все – просто спектакль. И эта женщина, которая так похожа на мою жену – кто угодно, но не Юля. Я даже почти вижу, с какими мыслями она устроила это представление: просто снова позвонила ее мать, напомнила о том, что существую еще и я, и что мы, в сущности, еще молоды и можем попытаться завести еще одного ребенка, несмотря на неблагоприятные прогнозы врачей после тяжелых родов. И Юля повела себя, как хорошая дочь и прилежная жена: сделала не то, чего хотела, а то, что, как она думает, от нее ждут. Уверен, если хорошо поищу, найду где-то подробный список, что нужно сделать и пошаговый перечень действий потом.

И все же я разрешаю ей отыграть до конца.

Мы занимаемся сексом: долго, как для красивого эротического фильма.

Юля не симулирует, хоть очень долго сопротивляется сигналам своего тела, как будто боится, что опорочит двухлетний траур десяти секундами оргазма. Но я слишком хорошо знаю ее тело, знаю, как и что она любит, и в конце концов жена расслабленно выдыхает.

Лежит рядом «пять минут приличия» и уходит в ванну.

А утром нам снова не о чем поговорить. Мы просто вместе пьем кофе, согласовываем вопросы по ресторану. У нас осталась масса поводов обсуждать закупку продуктов или вин, но ни одного, чтобы попытаться спасти наш почти затонувший корабль семейной жизни.

Я сбегаю из дому, пытаюсь загрузить себя работой, но ничего не получается.

И тогда я официально сдаюсь: набираю Евгению, чтобы сказать ей о книге.

Я нарочно забрал ее, когда в самолете Женя спала у меня на плече.

Я нарочно забрал проклятую книгу, чтобы у меня был повод еще раз встретиться с ее владелицей.

Мне хуево от того, что прогулка по Праге, хоть мы почти все время молчали, была более живой, чем весь вчерашний «сценарий» с собственной женой.

Евгения отвечает только после второго звонка, и к тому времени я успеваю мысленно обозвать себя придурком, который достает женщину, вероятно, просто не желающую с ним говорить. Но она отвечает: приятный мягкий голос, как будто совсем недавно проснулась, добродушие и отстраненная вежливость, от которой мне всегда становилось немного не по себе.

У меня и правда напряженный день, но вечером есть пара свободных часов, которые мы могли бы провести вместе. Я не говорю о них, выдумываю, что страшно занят. Просто тупо отступаю, хочу услышать что-то в ее голосе, что хотя бы намекнет на взаимный интерес. Не знаю зачем. И в поисках ответа не хочу так глубоко в себя закапываться.

Я люблю свою жену, и, если бы вчерашний вечер был хоть немного настоящим, никогда бы не стал искать встречи с другой женщиной. И даже сейчас, когда мы с Женей уже договорились увидеться, пусть и просто по дружескому поводу, я чувствую себя мерзко. Стала бы Юля вот так искать кого-то на стороне, чтобы забыться? Ответ «нет» настолько очевиден, что мне тошно смотреть на собственное отражение на потухшем экране мобильного телефона.