Гэримонд покачал головой, явно не веря, закрыл глаза и расстегнул камзол. Скинув его, он снял рубашку и, подойдя к окну, открыл шторы.

− Что ж, любуйся! – сказал он, отступая назад в комнату и закрывая глаза.

Видеть самого себя принцу не хотелось, а вот Глен был совсем иного мнения. Потягивая вино прямо из бутылки, он встал и стал беззастенчиво разглядывать бледного худого аграафа. Посмотреть было на что, хоть и приятным это сложно было назвать. Темные вспухшие узлы плоти, подобно червям, покрывали его грудь, спину и почти всю левую руку. Они были похожи на уродливые шрамы или гнойные пузыри, но в то же время их неподвижность казалась временной, будто они замерли на миг и в любой момент могут возобновить движение, вспарывая плоть, словно паразиты, живущие под кожей.

Глен прикоснулся к одному из таких узлов на плече принца, а тот увернулся от его пальца, переползая под кожей в сторону, оставляя за собой багровый след. Гэримонд поморщился, но не стал возмущаться, только глаза приоткрыл.

− Мы называем их стигматами, − сказал Глен.

− Интересно, кто это мы? – спросил Гэримонд, но тут же покачал головой. – Впрочем, мне все равно и сколько вас, и как вы это называете.

Он просто отступил, спеша снова одеться.

− А как называешь их ты? – спросил Глен с улыбкой.

− Никак, − пробормотал Гэримонд, надевая рубашку.

− Их кто-нибудь видел?

− Да. Ты.

− А кроме меня? – игриво спрашивал Глен, будто все это было просто забавой.

− Ювэй могла видеть этой ночью, но тогда она вела бы себя утром совсем по-другому.

− Логично, − согласился Глен, снова выпив из бутылки. – Значит, это наша с тобой тайна?

Гэримонд закатил глаза. Большей нелепости от Глена он еще не слышал, а тот не унимался.

− Ты когда-нибудь вскрывал их? – спрашивал он.

− Почему ты сегодня такой любопытный?

− Просто… пьяный…

Глен даже хохотнул, но Гэримонд понимал, что он врет, и, застегивая камзол, отвечал, все еще не зная, зачем нужен этот разговор.

− Я вскрывал их, − признался он, − и не раз, но это ничего не меняет. Они всегда появляются вновь.

− А что там внутри?

− Что-то вроде гноя.

− Какого?

− Черного зловонного, такого, что отбило бы тебе аппетит, любопытное животное, − вспылил Гэримонд.

− Фу! Как грубо, − кривясь, возмутился Глен, но тут же допил остатки вина и взмахнул руками. – Что за нравы пошли? Вот так вот с духами мира говорят принцы − люди самой благородной крови. Вот она какая – твоя благодарность, и это после стольких лет дружбы! Как тебе не стыдно?

− Дружбы? – переспросил Гэримонд. – Ты лицемер, все эти годы вытягивающий из меня информацию. Ты сам не знаешь ответов и никогда их не знал. Хранителем еще зовешься.

− Любопытно, − прошептал Глен, вернувшись в кресло. − Я думал, ты намного простодушнее, а ты… Что ж, такая проницательность в твои-то годы достойна похвалы, но может все-таки позволишь мне узнать еще немного и расскажешь о том, как вскрывал стигматы.

Гэримонд долго смотрел в голубые глаза Глена, а после спросил:

− Это просто любопытство или какой-то ритуал?

− А какой ответ ты хочешь услышать?

Гэримонд с интересом смотрел на собеседника, пытаясь понять, чего тот вообще добивается, а затем спросил:

− Какое это имеет значение?

− Это очень интересно!

− Это ты сейчас на какой вопрос ответил? – спросил Гэримонд и улыбнулся.

Переиграть Глена у него никогда не получалось. То ли тот был слишком умен, то ли слишком глуп, но спорить с ним было невозможно, только посмеяться.

Глен, будто читая его мысли, развел руками, мило улыбнулся, но, отставив пустую бутылку, заговорил уже иначе. Совсем серьезно.

− Ты прав. Я изучал тебя, вел записи, анализировал, как мог. Это мой долг, которому я следую не одно столетие. Я − хранитель аграафов, и я присматриваю за каждым из них, и каждый носил на своем теле стигматы. Да, не смотри на меня так, я соврал. Видел я их, и не раз. Они всегда такие мягкие и узловатые, но у всех они различны по длине, ширине и количеству. У тебя их слишком много и они большие. Таких огромных стигматов я еще не видел никогда. Понимаешь ли ты, что это значит?