Грейс прислонилась к двери в ванную.

– Так нас будет только двое? Ты и я?

– Мы справимся. Пойми, я должна увидеть, что он прячет в ящике. Пока он не убрал это в другое место.

Грейс поймала себя на том, что нервно теребит нижнюю губу.

– Но ведь Джед знает, что Мэтт совал нос в его ящик. Если там что-то и было, он, скорее всего, уже переложил это в другое место.

– Прошло всего два дня. Ящик запирается на замок. Есть шанс, что Джед еще не успел это перепрятать.

– Послушай, я не понимаю, на что ты рассчитываешь. Что это нам дает?

– Не понимаешь? – В голосе Мэдлин прозвучали недоверчивые нотки. – Мы можем установить истину! Неужели ты не хочешь узнать, что случилось с папой? Неужели тебя это не мучает?

Господи, если бы она ничего не знала.

– Конечно хочу, но…

– Может быть, мы наконец получим ответы хотя бы на некоторые вопросы.

– Или не получим.

– Даже если не получим, это ведь тоже результат, верно?

– Что ты имеешь в виду?

– Помнишь, что сказала Лорна Мартин? В ночь исчезновения папы Джед допоздна оставался в своей мастерской. По ее словам, это был единственный такой случай. О чем это нам говорит?

– О том, что у Лорны Мартин слишком длинный нос? – попыталась отшутиться Грейс.

– О том, что Джед был занят чем-то необычным.

Грейс представила, как они обыскивают мастерскую Джеда, и поморщилась – неприятное дело. Меньше всего ей хотелось вторгаться в его частную жизнь. К тому же Джед был довольно странным человеком. Кто знает, что он сделает, если застукает их в своей мастерской.

– Мэдлин…

– Пожалуйста, Грейс. Сделай это ради меня, хорошо? Я жить не смогу, если не увижу, что в том ящике. В крайнем случае буду знать, что к нашему делу это не имеет никакого отношения.

Уж не плачет ли Мэдди? Грейс закусила губу. Что же делать?

– Если мы ничего не найдем, ты обещаешь оставить Джеда в покое?

Долгая пауза. Потом:

– Если смогу.

Не очень-то похоже на обещание. Грейс разрывалась между желанием отказаться, сказать твердое «нет» и чувством долга, говорящим, что Мэдди нуждается в ее поддержке. К тому же, не получив помощи, сестра, чего доброго, начнет копать глубже.

– Ладно, обещать ничего не буду, но подумаю.

Бросив телефон на полку, она провела ладонью по волосам. Черт бы побрал Мэтта Хоутона. Держал бы рот на замке…

Вломиться в чужую мастерскую – преступление. Но Грейс боялась не столько того, что их поймают, сколько того, что Мэдлин заподозрит правду.

От разговора с Мэдлин осталось гнетущее ощущение опасности. Когда приехала мать, Грейс взялась приготовить завтрак, но при этом ее не оставляло чувство, что вот сейчас пол под ногами провалится и она угодит в глубокую-глубокую яму, из которой никогда не выберется.

Возвращение в Стилуотер изменит ее жизнь. Она всегда это знала. Знала и боялась этого. И тем не менее не могла убедить себя уехать. Может быть, потом, позже. Последние тринадцать лет она притворялась кем-то другим, но в конце концов не выдержала. Она не желала больше так жить. Чтобы двигаться дальше, чтобы открыться для новых эмоций, нужно собраться, преодолеть чувство вины и простить себя.

Но как это сделать? И возможно ли вообще такое? Она не знала. И сильно сомневалась, что вторжение в мастерскую Джеда поможет кому-либо.

– Ты такая молчаливая сегодня, в чем дело? – поинтересовалась мать, поливая сиропом оладьи, тарелку с которыми Грейс только что поставила перед ней.

Грейс принесла кувшин с апельсиновым соком. Айрин и сама не отличалась многословием. Приехала она с опозданием, раскрасневшаяся, и на все вопросы неизменно отвечала, что была этим утром одна.

– Просто задумалась.