– На него записано пятеро детей, но при этом не женат, – добавил Незабудько. – Я отправил запросы, сегодня выясним, кто жена и где они все проживают реально.

Савельев полистал протокол и, покачав головой, прочитал:

– «При осмотре камер видеонаблюдения было выяснено, что провода до третьего этажа идут к одной коробке, а на четвертом стоит отдельный блок, на нем запитана видео система на три квартиры последнего этажа, а также на обзор выхода на чердак со стороны коридора. Система повреждена. Передача данных шла на компьютер отца убитой, поэтому запись есть, но ровно до момента повреждения. Остальные видеокамеры – с первого по третий этаж, камера на вход в подъезд, камера на парковку – работали исправно.

– Есть что полезное на записях?

– Успели изучить пока за месяц, – ответил Фомин. – Ничего подозрительного: жители дома, дворники. Уборщица мыла подъезд два раза в неделю. Несколько раз приезжала скорая на второй этаж в шестую квартиру. Посторонних не было, по словам владельцев квартир.

– Стало быть, преступник мог попасть в подъезд незамеченным только через крышу? – предположил Савельев.

– Вероятнее всего так, – согласился Фомин. – Замок на решетке лестницы на технический этаж взломан. Теоретически могли и раньше сломать.

– Уборщица в этот день работала?

– Нет, накануне. Сказала, что замок был на месте. Говорит, что всегда обращает внимание на чердаки. Отметила еще, что видела Лизу тем утром, она с чемоданом заходила в подъезд.

– Общалась с ней?

– Говорит, что Лиза поздоровалась. Уборщица – таджичка, по-русски говорит с трудом.

– Зачем она приходила, если не делала в тот день уборку?

– Принесла из управляющей компании новый коврик к входной двери.

– Кто еще живет на последнем этаже?

– Никто. Там три квартиры. Все пять лет, пока Лиза училась во Франции, этаж пустовал.

– Выяснили владельцев остальных квартир?

– Да. Обе принадлежат отцу убитой.

– О как. – Савельев снял очки и взглянул на Фомина. – Он об этом упомянул?

– Нет. Сегодня будем выяснять, почему.

– Давайте пошустрее. – Савельев поднял палец вверх. – Дело на контроле там.

– Есть, пошустрее, товарищ генерал.

Вернувшись в кабинет, сотрудники отдела выпили кофе, и Фомин распределил дела на день.

– Петр, ты чего такой бледный? – заметил Егор, внимательно посмотрев на Незабудько.

– Да чет живот прихватило, Егор Алексеевич. Выпил таблетку, пройдет.

– Все болезни на время расследования отменить, – сказал Фомин.

– Так точно, товарищ полковник, – улыбнулся Петр.

Улыбка вышла вымученной, губы Петра сжались от очередного приступа боли, которая не отпускала уже второй день.

Фомин повернулся к Разумову.

– Иван, как ты понял, на тебе литературная звезда, точнее ее пропавший муж. Едешь в деревню Гора. Будет нужна помощь, звони. И еще – про заявление. Через положенное время оформи, как надо. Если, конечно, повод появится.

Фомин взглянул на остальных. Рита, подперев рукой подбородок, читала с экрана заключение Антонова. Петр, приняв таблетку, изучал фотографии с места преступления.

– А мы по-прежнему занимаемся делом Чайкиной, которое, как вы слышали, на контроле там, – поднял палец вверх Егор.

***

Угомонились проливные дожди, и бабье лето официально объявило передышку перед началом холодного сезона. В полдень солнце еще хорошо припекало, но жара длилась недолго, до первого налета ветра, мгновенно приводящего в чувство.

Иван отправил запрос на биллинг телефонных звонков пропавшего Олега Макеева и отправился в деревню Гора. Унылая пушкинская пора не торопилась. Иван вспомнил слова мамы – заслуженного учителя русского и литературы: «Не пуля его погубила, а женщины, – с сожалением говорила она о великом поэте. – А сколько всего мог бы еще создать».