Волэн поймал себя на том, что усмехнулся, подумав: «Никого здесь я защищать не собираюсь». Но зайти к Йоэлу стоило. Выпить желанную кружку, а главное растрясти местных пьяниц в попытке выяснить что-нибудь об убийце отца. Надсон-Нарбут достал из алых ножен свой чёрный клинок, как и прежде завораживающе мерцающий рунами:

– Значит, помнишь его имя?

– Разумеется. Мой брат, Ларс, отправился с твоим дедом в путь, а обратно Дикен вернулся с этим старым гоблином, так они называли подобные находки, но без Ларса.

– Так это правда? Мой старик путался в мыслях, рассказывая историю клинка. А что стало с твоим братом?

– Не знаю. Дикен утверждал, что он исчез в ночи. Может, медведь или волки постарались.

– Незавидная судьба.

– С твоей не сравнить, – Андерс грустно приподнял один уголок рта, после чего похлопал Волэна по плечу. – Мне пора готовиться к ночлегу. А ты, уверен, найдёшь места, которые следует посетить в первую очередь.

– Моя мать, – Надсон-Нарбут окликнул уже отошедшего аптекаря Хольма. – Где её похоронили?

– Рядом с твоими девочками, – Андерс, задав первое направление для Волэна, направился в сторону дома, сделав несколько шагов, обернулся. – Ах да, забыл сказать, травки смешивать не так уж и просто.

Волосы Ханны солнечными лучами падали на лицо мужа, ласково целуя и обдавая ароматом аниса и чёрного перца. Волэн запускал пальцы в золотое пшеничное поле, возбуждающее и податливое. Сладкие губы любимой обжигали дрожащим вожделением, её язык дразнил разрастающуюся бурю внутри мужчины. Мягкий хлопок белоснежных простыней сминался под ритмично двигающимися разгорячёнными телами. Любовники тонули в нарастающем звуке стонов, пока их не разразило волнами конвульсивного восторга. Яркие вспышки под веками медленно рассеивались с синхронными выдохами Волэна и Ханны.

Он прижал её к себе крепко-крепко, опутал объятиями сильных рук и негой безмятежности. Жена целовала его шею, ключицы, мурлыкала: «Я люблю тебя, я твоя навсегда. И я хочу много-много детей».

Ханна забеременела весьма скоро. Волэн приобрёл дом. Его родители помогли, продали почти весь скот, больше материальной помощи было неоткуда появиться, жена Надсон-Нарбута была сиротой. В ожидании пополнения супруга занималась исключительно очагом, а Волэн охотился и помогал отцу на ферме.

– Ох, – встав с постели ранним утром Ханна схватилась одновременно за поясницу и за низ живота.

– Что случилось, душа моя?

– Всё в порядке, слегка прихватило.

– Уж не…

– Нет, мне ещё рано рожать.

Волэн со свойственным всем мужчинам волнением, возникающим в ожидании ребёнка, несмотря на отговорки жены, как можно скорее обратился за советом к родителям.

– Определённо, милый, это схватки. Тебе следует ехать за повитухой.

Кроссвинд не мог похвастать наличием знахарей и уж тем более акушерок. Кроме аптекаря Андерса Хольма за советом целителя обратиться было не к кому. Женщины посёлка рожали, в основном, под присмотром опытных родственниц и подруг, но если вдруг на горизонте предвещались сложности, необходимостью становилось отправляться за повитухой. По дороге в Фолпур вела скромное хозяйство в одиночестве старица Ингрид.

Снарядившись в путь, Волэн направился к конюшему. За два ведра репы и кусок солонины Надсон-Нарбут арендовал лошадь, запряжённую в сани.

Первый снег, медленно таявший в лучах утреннего солнца, позволял легко скользить полозьям, облегчая кобыле задачу. Одинокие сосны, наряженные в зимнее серебро, провожали готовящегося стать отцом Волэна к Голубому озеру.

Хижина Ингрид стояла на западном берегу, разумно было объехать водоём с юга или с севера, но первый путь казался слишком холмистым для саней, а второй отнимал много времени. Волэн остановил лошадь, слез со своего транспорта и принялся искать камень покрупнее.