… Он не решился окликнуть сеньору.

Шаги удалялись. А с ними и песня.

Вопреки тому, что Павел Петрович не понимал слов, энергичные наступательные звуки закружились хороводом и увлекли за собой.

– Дорми, дорми миа пичина!

Ке ла луна тье вичина!

« Спи, моя малышка! Какая луна около тебя!»

Он двинулся за мелодией, как ребёнок за дудочкой сказочного крысолова. А итальянская «мадре» продолжала напевать. Сочный тембр заглушал шуршание колёс детской коляски. А потом всё смолкло. Наступившая тишина напомнила об одиночестве той, которую он оставил под водой и от которой пытался улизнуть. Его посетила безрассудная надежда, что утопленница исчезнет сама собой. А может, это уже произошло? И он двинулся обратно. Чтобы удостовериться…

Он медленно приближался к светящемуся голубизной прямоугольнику. Ничего не видать. Может, лицо под водой – всего лишь муляж? Продолжение этого… как его там… Хэ-хэ-уина? Ведь намекала же девушка-аниматор!

Эта мысль настолько ободрила, что он упёрся в бортик голенью – и не ощутил, как кромка зубилом впилась в берцовую кость.

…Она плавает у выложенной плитками стены.

Лицо колеблется, переливается, отступает в глубь.

Теперь он способен рассмотреть её.

Глазницы напоминают две резаные раны. Внутри плавают мутно-серые глазные яблоки.

Кровь пульсирует в ушах. На смену колыбельной приходит сигнал трубы. А может, набат.

Теперь он с ними – один на один.

НОМЕР ВЛАДИМИРА САДОВОГО –БАССЕЙН С ПОДОГРЕВОМ – ПОЛИЦЕЙСКИЙ УЧАСТОК

Алый цветок снова распустил лепестки. Они ранили изнанку рёбер как наждачная бумага. Но пришло спасение – резкий требовательный стук в дверь.На площадке стоял человек в чёрном берете, белоснежных брюках и рубашке,подпоясанных широким ремнём. Последовал краткий диалог. По инициативе Садового на арабском. Тем не менее получить удалось минимум информации. Произошёл несчастный случай. Дело не терпит отлагательств. А господина просят выступить в роли переводчика.

Неожиданное избавление от необходимости вести переговоры с кристаллическим цветком за грудиной подействовало ободряюще. Не переодеваясь, а только захватив с собой барсетку с паспортом, Садовой устремился за полицейским. Первого, кого он увидел, был чистильщик бассейна. Всем своим видом он транслировал в пространство: я работаю здесь давно и намерен продолжать в том же духе исполнять свои обязанности – несмотря на всё происходящее.

Заметив чёрный мешок, в двух местах перевязанный оранжевой ленточкой, а чуть поодаль лицо друга, с которого успел сойти загар, Владимир Николаевич заключил: дело приняло дурной оборот. Но в особое смущение его привели туфли без задников. Их Павел Петрович не выпускал из рук.

Последовавшая беседа с офицером туристической полиции- крепко сбитым коротышкой – подвела дополнительную основу под миссию Садового. Мобилизуя свой профессиональный потенциал,он смягчал жёсткие вопросы и прояснял расплывчатый смысл ответов. Однако несмотря на его усилия, страж порядка не выказывал готовности отпустить друзей с миром. Теплилась, однако, надежда: в ходе дальнейшего выяснения обстоятельств правовой статус Белозерцева будет квалифицирован как свидетель – за отсутствием фактов, указывающих на него как на подозреваемого. В конце концов последовало предложение поехать в участок, чтобы задокументировать показания.

Повертев женскую обувь ( как будто только что увидел!), Белозерцев поискал взглядом, куда бы её пристроить. За неимением лучшего сунул в торбу. Факт укладки сабо в рюкзак был воспринят как должное.

По прибытии в участок друзей препроводили в кабинет, степень казённости которого не уступала отечественным. Бежевый линолеум выглядел так, будто его не перестилали лет тридцать. Кипы пыльных папок. Чашка на столе также имела узнаваемый коричневый налёт. И даже губы коротышки вытянулись в линию рта копов всей земли. Единственное отличие – пустые, лишённые пропагандистко-печатной продукции стены. Правда, осмотревшись, арабист приметил портрет последнего президента – в генеральской форме.