– Да ты и сама как пламя,– вовремя нашёлся Ален.– Обжигаешь…

Она подняла бровки. Ещё что-то сделала с губками – он не мог определить -что, но мина вышла выразительная.

– Ты красивая…

Чувственно обведённые помадой губы сдвинулись в улыбке, а глаза спрашивали: « Ну и что дальше?»

Ален слегка, как бы ненароком, коснулся её запястья. И тут же зафиксировал лёгкое подёргиванье верхней губы. Момент исключительной важности.

– Пойдёмте танцевать!-предложила женщина.-Обожаю музыку. Она вливается прямо в кровь. Внутривенно.

Ален не понял последнего слова. Но с готовностью откликнулся на призыв. Белокурые локоны, повторяющие каждое движение тела, свидетельствовали в его пользу.

А спустя двадцать минут он уже проводит языком по металло-керамической дуге дамы, но не нащупывает ни одной межзубной щели.

И тут оживает мобильник. По правилам, сотрудники «Парадиза» находятся на связи круглосуточно. По сигналу аниматор догадывается, от кого звонок, и внутренне съёживается, как известная часть мужского тела после холодного душа.

«Чтоб тебе слюной захлебнуться!»

НОМЕР ВЛАДИМИРА САДОВОГО

В грудной клетке арабиста распускается алый кристаллический цветок, и его заострённо- ребристые лепестки ранят нежную изнанку рёбер.

В таких случаях важен превентивный удар. Например, поливка раствором иронии, смешанной с сарказмом. Но в этом методе умерщвления эроса Садовой ни разу не преуспел, ибо приступал к нему запоздало, когда «кристаллизация» завершалась.

За окном раздаётся голос муэдзина, призывавший правоверных к молитве.

Почему при этих звуках душа откликается тёплой волной узнавания, а не отторгает как чуждое уху? А что собственно говоря, он излагал накануне своему постоянному слушателю?– Мозг работает как компьютер на особых системных языках. Ими являются два – арабский и русский. Несмотря на то, что ноополе ( аналог современного Интернета) и человеческое подсознание заблокированы, некоторые люди имеют доступ в это святое святых…

Получается, он – из их числа? Иначе почему так тянет туда – откуда звучит голос муэдзина.

Дабы остудить покрывшиеся испариной виски, Садовой выходит на прогулку.

С последним закатным лучом возникает ощущение: море набирает силу, словно ночь – его природный союзник. В этот миг на берегу с шорохом осыпаются песчаные замки.Воспоминания, точно лучи прожектора, проникают в хранилища памяти. Они выхватывают из темноты давние сцены – яркие, как иллюстрации в детской книжке.

Первая поездка за границу. Стажировка в Каире.

Экскурсия в Цитадель, где находится колодец библейского Иосифа. Со стены крепости виден Каир –старый и новый. Далее атласная лента Нила. Где-то там в сладостной дремоте зреют апельсины –изысканный, вожделенный десерт советского детства. А вот расчертившие небо пирамиды. И над всем –пыльный золотистый воздух. Его прорезает требовательный голос муэдзина. И на студента элитарного вуза веет чуждой, но такой таинственно-прекрасной жизнью!

Профессор очнулся от грёз. Ибо случилось невиданное: пошёл дождь. Он спрятался под кроной египетской акации.

…В корпусе напротив отворилась дверь. Показалась фигура в маске: открытый в немом вопле рот. Как на картине Мунка «Крик»

Человек замер, словно высеченный из камня. Затем перешагнул порог и повернул к лобби.

Послышался щелчок- дверь отворилась. На пороге нарисовалась мама Марыси. Она догнала «Вопящего» и попыталась всучить не то свитер, не то кардиган. Но маска отрицательно покачав головой, промычала:

– Мокр…

Оброненная фонема и осталась бы достоянием артикулировавших её губ, если бы… не воздух особой прозрачности. Он и донёс обрывок до ушей невольного соглядатая: