Конечно, я сказал, что художник и что специально приехал ради икон, так как мечтал увидеть творение Рублева в подлинниках. И тут этот монах предложил рассказать о них!

Как же я теперь жалею, что был так молод и что не подумал хотя бы записать или запомнить то, что этот человек нам рассказал. Когда мы вышли уже на улицу рассказанное долго не отпускало. Я, конечно, знал о Рублеве, о его иконах, а тут вот они хоть потрогай и не просто видишь, но тебе рассказывают сюжет каждой из них. Это было потрясающе, не верилось, что ехал в обычный лес, а попал в зал чудес. Два часа прошли, и мы направились в церковь, где уже было полно людей.

– Держись за сумку, я постараюсь пробиться вперед – сказал я Маше.

Вокруг тихо говорили, всё слышалось – Пимен, Пимен.

Сумка была большая, спортивная, так как мы шли не в церковь, а в лес и я как ледокол раздвигал впереди стоящих людей, а вцепившиеся в Машку старушки, как прилипалы к акуле, оказались вместе с нами в непосредственной близости к алтарю. Стоял тихий равномерный гул, запах ладана и сплошные белые платочки старушек богомолок. И вдруг, какое-то шевеление. Вышли одетые в расшитое золотом одеяние священнослужители и стали раздвигать присутствующих в стороны, образовав, как бы коридор от алтаря до входа. Нам повезло мы оказались в первом ряду с левой стороны коридора. Какая-то старушка все пыталась меня выдавить назад, но куда там ей, она стучала по моей спине кулачком и приговаривала «У, Ирод»! Убедившись, что, Маша рядом, повернувшись, выдернул бабку из-за спины и поставил перед собой, благо она была почти по грудь, вид не загораживала, но сколько у неё было на лице радости и счастья, сколько она извинялась за Ирода и причитала, что, Маша просто королева.

Вдруг, с клироса или откуда-то сверху послышалось пение. Сказочное, небесное звучание высоких голосов было столь мелодично, что другого слова, как божественно, подобрать невозможно.

Из-за алтаря стала выходить процессия, сначала вряд шли четыре человека в расшитых золотом ризах, среди них был и Патриарх Пимен, за ними четверо в черных ризах, по краям шли молодые, видимо семинаристы, с толстенными свечами в руках. Они прошли до середины освобожденного коридора и повернулись к алтарю лицом, все вокруг молились.

Учтите, это было время закоренелого СССР 1971 год, время, когда на пасху по церквям проходили облавы (я имею в виду Грузию). То, что я видел тогда в Загорске, было как бы прикосновение к чему-то запретному, разрешенному именно в тот день, не понятно по какой причине!

Я не знал, что был за церковный праздник, но, кажется, это была первая служба Патриарха в этом звании, а может я и ошибаюсь. Сначала пели на хорах, что-то в честь патриарха, потом хор умолк и Пимен стал петь как бы в ответ. Служба была долгой, но стоило того, она была бесподобной! Я получил такое удовольствие от увиденного и услышанного, что просто не мог говорить, а бабка, которую оказывается постоянно держал за плечи, повторяла «Спасибо сынок, спасибо сынок» и при этом молилась. Маша сокрушалась, что живет рядом, а никогда такого не видела.

Ехали домой, почти молча, а приехав, как сговариваясь, ни о чем не рассказывали, не хотелось.

На следующий день, в Москве из-под полы (было такое тогда) купил набор из 12 пластинок церковного песнопения в исполнении Болгарской оперы. Чудесные были пластинки.

Время пролетело быстро. Вечером, перед отлетом домой, собрались все. Было весело, говорили тосты, сестрички намекали на следующее лето, на битву за картошку, на баньку, дрова и грибочки. На Машу, было жалко смотреть, хотя внешне она и была весела, однако глаза выдавали все. Маша была на взводе.