Взгляд Эштера скользит по моему телу. Соски под бюстгальтером твердеют. От волнения я потею и время от времени слышу, как волк в соседнем кресле шумно втягивает носом воздух. 

Когда Гор замолкает, я вскидываю голову и становлюсь свидетельницей странного обмена взглядами. Эштер кивает — и меня накрывает осознанием: Гор уже озвучил свою просьбу и до моего прихода друзья успели все обсудить. 

Но как понимать этот кивок? Он означает, что Эштер согласен переспать со мной? Что я понравилась ему в достаточной степени?

— Элен, можно тебя на минутку? 

Гор отзывает меня в сторонку, в уголок между двумя высокими книжными шкафами, куда не долетает свет от камина. Оставлять гостя одного и шушукаться в темноте невежливо, но, похоже, у волков все согласовано. Каждый из присутствующих знает, о чем пойдет речь. И оказавшись в узком тупике, закрытая от Эштера мощной фигурой жениха, я с замиранием сердца жду вопроса. 

А вот и он:

— Ну, как тебе?

— Что как?

— Как тебе Эштер? Не отталкивает? — любимый нежно гладит мое лицо. — Ты пахнешь страхом. Поверь, бояться нечего. Если Эштер тебе не нравится или пугает, можем поискать кого-нибудь другого. Но лучше пригласить волка из чужой стаи. Орвинс, — Гор кивает на приятеля, — точно будет держать язык за зубами, а насчет наших я не уверен. Нельзя допустить, чтобы пошли слухи.

— Нельзя.

— Значит, ты согласна?

Я пожимаю плечами, но такого ответа любимому недостаточно, ему надо услышать твердое «да» или «нет», быть уверенным в моем решении.

— Согласна.

Прежде чем вернуться к заждавшемуся гостю, любимый стискивает мой подбородок и целует в губы жестко, исступленно, даже грубо. Язык скользит у меня во рту, не лаская — трахая. Это жест собственника, хищника, помечающего добычу.  

— Я сделаю так, чтобы от тебя пахло мной за километр, — шепчет Гор в ухо и кусает мочку. — А потом ты примешь мой узел.

Упоминание волчьего узла вызывает дрожь страха и предвкушения. Я хочу этого и боюсь, и не знаю, какое из чувств сильнее. 

— Она не против, — бросает Гор Эштеру, когда я опускаюсь в кресло. — Давай обговорим детали. Что допустимо, а что запрещено.

Мои щеки и уши вспыхивают, горят. Гор хочет обсудить подробности нашего группового секса? Сейчас?

Я не готова. Переход от светской болтовни к разговору на эту щекотливую тему кажется чересчур резким. Пять минут назад Гор оживленно рассказывал о своем студенчестве, а теперь мы собираемся обсуждать, сколько раз за ночь и в каких позах незнакомцу в соседнем кресле разрешается меня поиметь. Не незнакомцу — Эштеру. Впрочем, не важно. Пусть мне известно имя мужчины, сидящего напротив в оранжевом свете каминного пламени, он по-прежнему для меня чужак, посторонний волк, которого я знаю меньше часа.

От неловкости мои щеки соперничают цветом с платьем, а оно алое, как кровь, как закат над Авалонским лесом, который мы делим с Черными. Я сгораю в огне стыда, хочу встать и выбежать за дверь, но вместо этого крепко стискиваю пальцы на коленях. Взгляд Эштера падает на мои сжатые кулаки, и на лице волка появляется странное понимающее выражение. А еще — злость. Злость, направленная на Гора.  

— Возможно, — произносит Эштер, продолжая смотреть на мои побелевшие руки, — нам стоит отложить разговор на несколько дней. Дать Элен морально подготовиться, привыкнуть ко мне.

В душе вспыхивает горячая благодарность: это именно то, что мне нужно, — привыкнуть к мысли о групповом сексе и к мужчине, перед которым предстоит раздвинуть ноги. Но Гор отмахивается от слов приятеля.

— Зачем тянуть? Мы с Элен уже все решили. 

Ладонь жениха ложится мне на плечо, холодная и тяжелая. И я растягиваю губы в улыбке, которая наверняка выглядит кривой и уродливой. Улыбаюсь и одновременно впиваюсь ногтями в мякоть ладоней. Послушная волчица, идеальная будущая жена, на все согласная и не имеющая собственного мнения. Так принято в стае Серых Северных. Ходят слухи, что у Черных Западных женщины более свободны, но у нас традиции и нравы другие. Здесь волчиц с детства учат подчиняться.