А запах тем временем разливается в воздухе, густой и пряный. Пробивается сквозь дымный флер. Даже вонь сигарет и алкоголя не могут его заглушить. В тесном помещении накурено, дух стоит такой, что человек, вошедший с улицы, со свежего воздуха, сначала пошатывается и только потом двигается дальше в поисках свободного места. И тем не менее аромат женщины — да-да, это аромат женщины, сексуальной здоровой самки — обрушивается на меня и оглушает. Это как сход лавины. Как камнепад в горах. Как контузия. Как крушение самолета, в который ты сел, не подозревая о грядущей катастрофе. Дьявол проклятый, это как врезаться в фуру на полной скорости! Бах! И нет тебя. Размазало. Смяло.

Чем ближе Гор подходит, тем сильнее становится запах. К тому моменту, как приятель опускается на соседний стул, я уже понимаю весь масштаб трагедии. Этот сладкий, будоражащий аромат исходит от его пальцев, которые — будь я проклят, если ошибаюсь, — пару минут назад побывали в женщине. С кем там Гор сейчас встречается? Последние пять лет меня не было в стране — эта наша вторая встреча с приятелем после того, как я вернулся из Эверского леса, где налаживал связи со стаей рыжих волков. В прошлый раз от Гора не пахло женщинами.

— Прости, задержался, — друг смотрит на часы. — Элен попросила отвезти ее в салон на какой-то шаринг, шмаринг, шваринг… короче, на свои дамские штучки.

Я отрешенно киваю и вижу их обоих в машине: Гора и его самку, чей аромат сейчас чувствую. Словно фильм смотрю. Одна рука Гора на руле, управляет автомобилем, вторая — опускается девчонке на колено, скользит выше, под короткую юбку. Элен — так зовут волчицу — раздвигает ноги, позволяя пальцам проникнуть под трусики, погрузиться в мокрое нутро. 

Гор не успел помыть руки, влага девчонки высохла на его пальцах, и теперь запах женских соков заставляет моего волка бесноваться. Хищник внутри требует взять чужое. Украсть. Присвоить. Забрать. 

«Мое, мое», — пульсирует в голове. Мне надо в уборную —  поправить разбухший член в штанах: сидеть неудобно, головка обнажилась от крайней плоти и болезненно уперлась в ширинку. 

— Сейчас вернусь, — говорю я и допиваю заказанное пиво в два глотка. А потом обхожу столы, устремляюсь к темному коридору за лестницей. Сбегаю. От запаха, срывающего крышу. От мыслей о чужой самке. От желания побиться головой о стену или броситься на Гора с безумным требованием отдать мне его женщину. 

Там, в грязном сортире, я долго мою руки под холодной водой. Сердце бухает. Пальцы дрожат. Почему мои чертовы пальцы так дрожат?

С облегчением я расстегиваю ширинку и выпускаю наружу перевозбужденный член. Его вид пугает. Головка покраснела, раздулась и блестит влагой. На трусах мокрое пятно от смазки.

«Ты знаешь, — говорю я себе. — Знаешь, почему этот запах на тебя так действует, что означает такая реакция».

Хочется, подобно страусу, спрятать голову в песок и притвориться дебилом, ничего не понимающим, не умеющим делать выводов, неспособным сложить два и два. Только волк не позволит. Он собирается получить то, что полагается ему по праву. Даже если ради этого придется пожертвовать многолетней дружбой. 

«Ты знаешь», — повторяю я своему отражению и, скривившись, заправляю стояк в штаны. А потом возвращаюсь к Гору, всеми силами пытаясь не выдавать смятения. 

* * *

Об этой волчице мне неизвестно ничего, кроме имени, — кроме имени и того факта, что она принадлежит другому альфе, моему давнему приятелю с университетских времен. 

Элен.

Я никогда не видел ее лица. Даже на фотографии. Не знаю, какого цвета у нее волосы, какого оттенка становится шерсть, когда девчонка обращается в волчицу. Скорее всего, белого или серого, как у всех представителей ее клана.