пожарище,
потому, что лишь в осень —
рожается.
Ты сердечко моё не трави.
Потому, что лишь в осень случается:
на задворках грядущего дня,
так легко,
беззаботно встречаются
люди, люди…
Да мимо меня!
«Что осталось…»
Что осталось:
угол малый, стол, кровать.
Кажется, что мир углами сдавлен.
Девочка бегущая,
похожая на мать,
проскользнула в улочку с улыбкой давней.
Если можно было бы сирень не рвать,
в этот тёплый день —
блуждающую прихоть.
За домами вышла молодёжь гулять,
и тревожит песней вечер тихий.
Те же окна,
и тоской налиты всклянь.
Тихо поезда стекаются к развилке.
И гуляет ветер молодой,
стирая грань,
на пороге позабыв свои ботинки…
«И меня вы полюбите…»
И меня вы полюбите,
люди!
Будто радугой обнесена,
изо всех разродится орудий
долговязая девка-весна.
И меня вы полюбите,
птицы!
И с лихвою пробьёт тишина.
Я хотела бы к вам обратиться
со словами —
на все времена…
«Кочующие в осени ветра…»
Кочующие в осени ветра
сегодня холодны и непорочны.
Такая боль сквозит уже с утра
в моих непрошеных стихах сорочьих.
Что мне от этой осени теперь —
просить или надеяться на чудо?
Мне так хотелось вновь и без потерь
пройти по тропам вековой остуды.
Как одинок в лугах речной разлив.
Я снова вижу искренность в долинах.
А сердце осени опять болит,
за то, что мир меняется в картинах.
Что мне от этой осени теперь,
когда дождями светятся дороги,
когда с утра не закрываешь дверь,
ведь радость рядом бродит, легконога…
«Ведь я всего лишь ветер, брошенный…»
Ведь я всего лишь ветер, брошенный
в земных лугах.
И плещется луна с горошину
в моих руках.
Блуждаю по полям травинкой сорною —
и нет пути конца.
Ведь я всего лишь дождь, оторванный
от твоего лица.
«И поезда…»
И поезда,
и Млечный путь —
туда же,
где так стремительна,
так звонка глубина.
Я снова продолжаю путь бродяжий,
и за спиною у меня лишь грусть одна.
И, может быть,
когда по бездорожью
последний дождь прошелестит в ночи,
последняя листва окажется дороже,
чем первые летящие грачи…
«Каждый вздох …»
Каждый вздох —
раздумье.
Каждый лик —
участье.
Я опять колдую,
зазывая счастье…
«Дольше вечности…»
Дольше вечности,
дольше тени
вьётся,
вьётся предзабытьё.
И в постылой пустой постели
бьётся болью тело моё.
Даже с вечностью,
с лунной тенью
я поспорить смогу,
но впредь
достучишься ли ты метелью
до меня —
в два крыла гореть…
«Может, мне вспомнить о Боге…»
Может, мне вспомнить о Боге,
и о сегодняшних днях.
Встретится мне на пороге,
встретится в очередях —
зимнее, беглое солнце…
Ветка затихнет вдали,
и за чердачным оконцем
снова душа заболит.
Светятся тихо лачуги.
Как мне сегодня прожить?
Пусть перебесятся вьюги,
что им снегами крошить?
Может, мне вспомнить о Боге,
тихо живя на земле?
Не заблудиться в дороге,
не заблудиться во мгле…
Вспомню я, Господи, вспомню,