Примерно такие задачки и были, клянусь тебе. Не все их, конечно, решали правильно – да и кто знает, как было правильно, а как нет? – но он то знал. Потом он выиграл дом в лотерее. Забавно? Еще бы! Этот случай до сих пор удивляет меня. Так в чем суть? Суть в том, что угадать ее, эту вероятность – как два пальца обоссать, легче только попасть впросак, а не под нужный процент. Но он в него попал. Хороший был дядька.

Ее рука шелохнулась, потом зашуршала одежда. Я догадалась, что она приподнялась, и тогда открыла глаза.

– Давай так, какова вероятность того, что мы найдем нужную лестницу?

Я подумала, неужели она хочет обсудить это под дождем?

– Сперва нам нужно посчитать общее число лестниц.

– Это же невозможно.

– Под ним будут пониматься все известные нам лестницы. Вот какие ты знаешь?

– У нашего дома.

– Ну.

– У дома администрации.

– Ну.

– На двух мы сегодня уже были.

– Ну.

Я замолчала.

– А на одной еще не были.

– Правильно.

Она выжидающе на меня смотрела, кажется, ведя свой подсчет про себя. Мне было нечего сказать. Она заговорила сама:

– Подземный переход – две, торговый центр – шесть, дом моего дедушки – две спереди и две сзади, продуктовый – одна, парк аттракционов – черт его знает, примерно семь. Еще примерно десять – соседские.

Она взяла палку и начертила на песке такой чертеж:

– А двадцать откуда взялось?

– Это те лестницы, на которых мы были с дедом.

– Ясно. И как это нам поможет?

– Не знаю. Потом решим.

Задачку смыло дождем. Она помогла ему палкой. Фотоаппарату был конец. Какова была вероятность? Что возьмем за m, а что за n?

И какой будет x?

– А ты о чем подумала?

– Когда это?

Ее взгляд, проходя через меня насквозь, вытягивался и упирался куда-то в стену или в окно, точно не знаю – так смотрят тогда, когда некуда девать взгляд – не засунешь же его в карман или еще куда? – а смотреть куда-то нужно. В такие моменты кажется, что вместе с их взглядом выпадают и сами носители, устремившись вникуда или во что-то другое, на это вникуда похожее – в саму суть предмета или в его отсутствующую суть. Если хотите, называйте как угодно. Ия отжимала волосы полотенцем, а потом бездумно потрошила челку, наводя на лбу новую геометрию.

– Когда я спросила тебя о том, что ты видишь.

Что, про мошек тоже рассказывать? Нет, спасибо.

– Да не знаю. Ничего, наверное.

– Наверное, ты в чем-то права.

Она говорила медленно, кажется, вкладывая в слова самый минимум смысла.

– Никогда не знаешь, что будет на самом деле. Там. И кто там будет. А может, этих выходов море? Может, – ее рот замер на целую секунду, а потом опять заговорил, будто на целую секунду забыл, что что-то до этого говорил, – мы можем спутать свою лестницу с чьей-то другой?

Она дала мне полотенце. Я смяла его в руках и приложила к груди. На футболке вырос едва заметный мокрый полукруг.

– И смысл тогда всех этих лестниц?

– Найти свою.

– А дальше что?

– Фиг знает. Жить.

– Какая разница: жить тут или там, за лестницей?

Я посмотрела на нее.

– Ты что, мне в один глаз смотришь?

– Ну да, наверное. А что?

– Ненавижу когда ты смотришь мне в один глаз. Я чувствую себя глупо.

– Я ненавижу, когда ты куришь – неважно что.

Ия передернула плечами. Я думала, что она полезет за сигаретой, но нет.

– Так о чем ты тогда подумала?

– О мошках, о Биме, о бабушке и манной каше. И о тебе.

– Расскажи. И вытрись полотенцем. Замерзнешь.

Я помолчала, обдумывая, что конкретно она хочет услышать, и то, что я могла бы ей доверить – скажем так. Я взяла фотоаппарат, завернула его в полотенце и положила на подлокотник, будто это могло что-то исправить. Когда хоронят, тоже, наверное, думают, мол,