- Второй этаж.

Весьма лаконично. Жаль, что в кофейню не заехал, без дозы кофеина я не выдержу свой первый рабочий день. Подхожу к автомату, опускаю найденные в кармане мелкие монеты, и беру американо.

Бурда, но сойдет. Старбакса нет не только в этом жалком университете, но и во всем нашем городе. Пора привыкать к такой жизни.

Привыкать пришлось сразу, едва я успел дойти до ректората.

- Это наша Ева вас так? – Аркадий Олегович кивает на мою некогда белую майку. – Ваша будущая студентка, кстати. Гордость университета! Вы уж не сердитесь на нее, девочка загружена учебой.

- Не сержусь, - фыркаю, припомнив испуганные, полные паники глаза студенточки.

Вроде, ничего особенного: серая водолазка, строгие, почти мужские штаны, русые волосы, зализанные в высокий хвостик, но вот глаза у нее красивые.

Ева, значит. Гордость этого универа. Какой университет, такая и гордость, видимо.

- Уверен, вам понравится работать в нашем дружном коллективе, - ректор лебезит, но при этом старается не терять достоинства. – Давайте сначала изучим учебный план по уголовному праву, а затем уже познакомитесь с коллегами. К тому же, мы ждем…

Аркадий Олегович прерывается, услышав, как дверь кабинета открывается. Резко, во всю ширь, впуская Яра. Вот его, видимо, мы и ждали.

Кажется, я готов убить своего отца!

- Добрый день! Ярослав, - представляется он, и проводит ладонью по темным волосам. – Ваш новый преподаватель юридической психологии.

На меня бывший лучший друг не смотрит. Ну что ж, в конце первого рабочего дня нужно будет встретиться с ним, и отправить на больничный. Надеюсь, батя не станет слишком зверствовать из-за этого, но он сам учил меня решать проблемы по мере их поступления, и исключать дестабилизирующие элементы из своей жизни.

Вот я и исключу.

8. ГЛАВА 8

ЕВА

Бегу по коридору, запинаюсь, оглядываюсь на двери ректората.

Через пятнадцать минут меня ждут?

Я туда и через час не зайду.

И завтра.

Я заболела.

Как можно было взять на работу...этого? Ему зарплаты даже на бензин для его BMW не хватит.

А второй "преподаватель"?

На парковке был ещё Bentley.

День ведь так хорошо начинался.

Выгнать народ на субботник, готовить концерт на майские праздники, заставлять одногруппников в этом балагане участвовать - сладкая жизнь.

Да, сегодня я заболею. И пусть обязанности старосты берет на себя... кто-нибудь из прогульщиков.

А мне нельзя здесь появляться. Сергей меня не узнал, но может узнать Ярослав.

Выруливаю за угол и налетаю на кого-то.

Вижу, словно в повторной съёмке стаканчик, как из него на рубашку плещется кофе, и неловко шарахаюсь в сторону.

- Твою ж мать! - на весь коридор ругается брюнет в черном костюме. - Горячо, блин.

В ужасе прикрываю глаза.

Сквозь ресницы смотрю на него.

Это он.

Второй.

Точно.

Тот же голос - приятный баритон, ему бы под гитару петь, он с музыкой сольется, по голосу я и отличила его от Сергея в ту ночь.

И лишь потом увидела зачёсанные назад темные волосы, как и сегодня. Стрижка "принстон" в лучших традициях престижного американского университета - за год ничего не изменилось.

Он морщится и отряхивает выкупанные в кофе пальцы. Мажет по мне недовольным взглядом и...

Всё.

Он плюхается на лавку возле стены, отмахивается от нависающих листочков хлорофитума в подставке над его головой.

Достает из кармана белый платок. И черный литой телефон.

- Новый костюм, - говорит он. Вроде сам с собой, а, может, и мне предъявляет - такой у него обвинительный тон. Он куда-то звонит, прижав телефон плечом. Вытирается платком.

Сжимаю журнал и пячусь, смотрю, не могу оторваться.

Белая рубашка, залитая кофе. Лимонно-жёлтый галстук-бабочка. Он будто в насмешку такой нарядный, ведь саженцы у забора не пожалел, раздавил.