До последних лет мы изредка с удовольствием встречались. При его буйном нраве жизнь его не очень баловала, но его авторитет прекрасного механика был незыблем. Строил Нурекскую ГЭС, потом – Рагунскую. Знаю, что его «бросают» на самые трудные неординарные дела, где, кроме профессионализма, требуется смекалка и принятие самостоятельных решений.

После эвакуации из зоны затопления Час-Кака остаток зимы пришлось провести в Карамет-Ниязе в передвижном вагончике с двухъярусными нарами. Отопление солярочное: на стене висит «топливная емкость» – бачек от рукомойника, вместо соска вделана тонкая трубка с краником, по ней солярка капает в жестяную печку. Тепло, но все ходили как трубочисты. Народ прибывал, с жильём было совсем худо, приходилось довольствоваться малым. Жили все вместе: два итээровца и пять механизаторов. Если мне не изменяет память, это были бульдозеристы Мартьямов, Сергей Ковальчук, Виктор Петсон, Борис Меннакзамов, Сергей Бочевский и Виктор Коваленко. Все они уже тогда были мастерами своего дела, все впоследствии много лет проработали на Канале и стали буквально асами профессии. Конечно, на огромной стройке было много других прекрасных мастеров, но я рассказываю о тех, кого хорошо знал.

Надо сказать еще вот о чем. Среди рабочих было немало амнистированных в связи со смертью Сталина. Теперь хорошо известно, что это были отнюдь не политические. А уголовник никогда себя неправым не считает. Наверное, были и невинно пострадавшие. Никто нас этому не учил, но все руководители свято соблюдали правило: в душу человеку не лезь, если захочет, сам исповедуется. А ценился человек по работе, по отношению к товарищам. Труд всё и всех расставил по местам, особенно, когда пришло каракумское лето. Очень скоро куда-то исчезли разные захребетники блатного пошиба, все эти «паханы» и «законники».

На часкакских дамбах работал у меня скреперист некто Веревкин. Маленький, но силы огромной, грудь круглая как бочонок. Что-то стал он с приятелями пропадать на два-три дня. Ситуация прояснилась, когда «загребла» их милиция. Они добирались в Керки до железной дороги и там «работали по специальности», грабили в поездах. Потом возвращались на стройку. Но самое удивительное, ведь работали как звери, наверстывая упущенное, правда, при помощи «чифиря», крутого отвара чая.

Каракумская действительность оказалась не по зубам любителям легкой жизни, оставались настоящие труженики. Конечно, такая стройка – это не пансионат благородных девиц, как и везде – люди разные и противоречивые, но главное – стройка не стала вотчиной блатняков.

Взять, хотя бы, упомянутых моих соседей по жилью. Одинакова в них была, пожалуй, только одержимость «железками».

Живчик Буря

Вот Боря Меннакзамов, щупленький всегда улыбающийся татарчонок. Подражая ему, все звали его Буря. Около него всегда хохот от его прибауток и брехаловки. Он не очень тверд в русском, у него характерный акцент с проглатыванием гласных, но на душе становится веселее от его трепа. Буря всегда готов помочь любому.

Феномен

Вот феноменальный Петсон – типичный латыш: выпуклые светлые глаза, острый нос, высокий лоб, прямые русые волосы. Во всем небольшем теле, кажется, ни жиринки. Говорят – «двужильный». Этот, наверное, «четырехжильный», в работе просто одержимый. Я свидетель такого случая. У его бульдозера ночью в забое потек сальник бортовой коробки передач. А рядом с нашим домиком стоял на ремонте чей-то трактор. Он подогнал свой бульдозер к этому трактору, один разобрал две бортовые, переставил исправный сальник на свою машину, собрал обе и уехал до рассвета! Один! Понять и оценить такое способны только механизаторы. Потом, когда его, конечно, разоблачили по следам, даже настоящего скандала не случилось, так мужики были потрясены!