Сынок намыливает руки и долго и обстоятельно смывает пену, вода стекает по его рукам и капает на брюки Виктора. Я пугаюсь, что он сейчас начнет ругаться, но мужчина только слегка улыбается губами.

— Да, это надо будет как-то решить, — задумчиво произносит он.

— Дома у меня есть специальный стульчик, — простодушно отвечает Серёжа.

— Покажешь мне какой, я куплю, — Виктор берёт из шкафчика новое пушистое полотенце и протягивает моему сыну.

— Зачем?! Сегодня так перекантуемся, а завтра…

Но Виктор не даёт мне договорить:

— А завтра что? На улицу пойдешь? С пузом и сыном? Ви, не дури. Пока не вернёшь квартиру и не разберёшься со своим муженьком, можешь спокойно жить у меня.

Я открываю рот, чтобы возразить, но он опять перебивает:

— Про неудобно — это в армию, они расскажут, как неудобно и с чем его едят. А если ты про благодарность — то можешь оставить при себе.

И он, резко развернувшись, выходит из ванной комнаты. Кажется, я смогла разозлить Виктора. Хотя чем?

До ужина решаю воспользоваться предложением Виктора и прилечь. Серёжка тоже хочу забрать с собой в комнату, но не представляю, чем его занять. В сумке вместе с документами, что мне милостиво разрешили забрать новые хозяева квартиры, я нашла одну машинку. Ну хоть что-то.

Даю игрушку сыну и прошу спокойно поиграть на ковре, пока я полежу.

— Мамочка, ты же просто полежишь? Ты же не как дедушка?..

Ох, малыш! Я сразу понимаю, что сынок имеет ввиду.

Инфаркт у папы случился, когда мы с Серёжей были у него в гостях. Папа резко схватился за сердце, побледнел, тяжело дышал и стал оседать на пол, когда мы обсуждали его день рождения. Это было ужасно! Я очень испугалась, дрожащими руками вызвала скорую. Сережа запаниковал, я пыталась его успокоить. Благо, что врачи приехали быстро. Папу забрали в больницу и сразу отправили на операционный стол.

— Сереженька, я просто устала и чуть-чуть отдохну, — я пытаюсь улыбнуться и глажу лохматую макушку сына, примостившегося возле меня. Усталость, как каменная плита, придавливает меня, и я выключаюсь.

Через какое-то время я слышу, как входит в комнату Виктор и зовёт нас ужинать. Но я так истощена морально, что не могу проснуться, даже если бы хотела. Как будто сонный паралич разбил.

Мужчина накрывает меня пледом, забирает сына, и они выходят из комнаты. Страх, что с Сережей что-то случится растворяется в странном умиротворении. Если бы Виктор хотел что-то сделать, уже сделал бы.

Я остаюсь одна, в тишине и темноте.

Сон накатывает волнами, воспоминания то ли бродят в моей голове, то ли мерещатся во сне. Я не сопротивляюсь видениям, смотрю и смотрю их, как кадры из фильма, только вновь и вновь переживаю те эмоции, как будто это происходит в реальности.

Мы с Серёжкой только пришли из больницы. Папин лечащий врач не даёт никаких обнадеживающих прогнозов. Я нашла самого лучшего, которого смогла только найти, но и он настаивает на лечении за границей. Денег от продажи фирмы хватит на операцию в Израиле и частично на реабилитацию, но, выдержит ли папочка перелет, никто не знает.

От этих снов-воспоминаний становится не по себе, доченька в животе беспокойно шевелится. Я выныриваю из потока эмоций, успокаивающе глажу живот, доченька, пнув напоследок ножкой, замирает под моей ладонью. Я опять погружаюсь в дрёму. И снова приходят воспоминания.

Папина светлая квартира. Пахнет апельсинами, мы с Серёжкой только очистили и съели один. Второй, яркий и ароматный, я держу в руке, когда раздается звонок в дверь. Мы никого не ждём, просто некого ждать. Хотя мое глупое сердце замирает на мгновенье и ускоряется, пульсируя где-то в горле. Я надеюсь, что это Илья, я надеюсь на это и боюсь. Мне есть, что ему сказать, но в то же время я боюсь, что разревусь и брошусь предателю на шею. Слишком сложно быть одной. Страшно и сложно все решать самой, без надёжного мужского плеча, без папиного совета, без поддержки мужа.