В четвертой главе мы рассмотрели, как абсолютные стресс-факторы оказывают серьезное влияние на развитие девочки в результате вовлечения эстрогена. Наше исследование данной стрессово-эстрогенной динамики подтвердило: существует определенный тип стресса, оставляющий особенно мощный отпечаток на женском благополучии, – социальный. Так происходит преимущественно из-за эволюционных механизмов, которые привели к тому, что женщины стали более бдительными к социальным угрозам в окружающей среде. То есть когда девочки наталкиваются на социальные угрозы, взаимодействие эстрогена и стресса приобретает еще больший разрушительный эффект.

Однако, как говорит Славич, активная стресс-реакция на угрозу перед лицом социальных стрессоров – это только половина истории.

– Дело не только в том, как сильно ваши мозг и иммунная система отвечают на социальные угрозы. Также важно, насколько быстро вы способны оправляться от беспокойства о возможном социальном неуважении и двигаться вперед без размышлений о том, что могло бы произойти.

Конечно, для детей важно наличие доверенного взрослого, к которому можно обратиться, кого-то, кто в состоянии помочь им прийти в норму и с кем они чувствуют себя в безопасности, замеченными, признанными и ценными. Способность чувствовать защищенность и связанность с опекунами и взрослыми – это единственный важнейший компонент физического и психического здоровья ребенка и здоровья взрослого человека, которым она или он станет.

– Такой ответ на социальную угрозу максимально полезен, когда он оперативно включается с целью предупредить вас о чем-то плохом и затем, после исчезновения стрессора, снова выключается, – объясняет Славич. – Проблема в том, что человеческий мозг умеет условно представлять угрозы, происходящие в прошлом, настоящем и будущем, даже если на самом деле в реальном времени их перед нами нет. Просто воображение чего-то плохого сообщает вашему мозгу о потребности в гипериммунном ответе, а это активирует стресс-реакцию и вашу иммунную систему. Другими словами, связь сознания и тела к представляемому чувствительна так же, как к реальному. Проблематично сохранение действия реакции на воспринятую угрозу после ее исчезновения.

Непрерывные размышления (переигрывание каждого негативного социального контакта или предвосхищение большего количества социально-эмоциональных стрессоров в будущем) вызывают мощный воспалительный удар. Чем длиннее промежуток времени от нашего ощущения угрозы над нами до достижения стадии восстановления и возвращения чувства внутренней безопасности и благополучия, тем больше ответ на стресс перетекает в затяжное состояние, способное нанести вред нашему здоровью. (И, кстати, в третьей части книги мы разберем все варианты уменьшения интенсивности подобных стресс-реакций.)

Насколько нам известно, люди уникальны в своих творческих способностях символически представлять мотивы и поступки других людей. И хотя продумывание чужих мыслей и намерений может быть полезным – данная функция позволяет нам вместе творить, развивать эмпатию или ставить себя на место другого человека, – также это значит, что мы склонны часами представлять чужие возможные негативные намерения, воспроизводя разговоры или комментарии, размышляя о том, что мы могли либо должны были сделать иначе, и параллельно пытаясь предсказать будущие события, которые могут или не могут произойти, и то, как к ним подготовиться, если они случатся.

По мнению Славича, даже если вы планируете достичь желаемого положительного результата относительно социально либо эмоционально болезненной или тревожной ситуации (например, при подготовке к встрече с трудным начальником), вы можете получать сопутствующий ущерб от повышенной реакции на угрозу в отсутствие реальной опасности здесь и сейчас, поскольку во все эти моменты воображения в действительности прямо рядом с вами ничего плохого не происходит.