И хотя «дрянные девчонки» и заклятые друзья всегда были вокруг нас, сегодня социальные сети усиливают эти угрозы до повседневного окружающего шума. Так девочки попадают в гнетущее беличье колесо размышлений – часто ночью, в одиночестве и в темноте, когда не к кому обратиться.

– В конце концов, мозг существует гораздо дольше соцсетей или даже нашей текущей социальной структуры, – замечает Славич. – Когда ваш мозг приказывает иммунной системе оставаться перевозбужденной, это ведет к стойкому увеличению воспаления, вызывающего тревогу, депрессию, усталость, хронические болевые симптомы и аутоиммунные заболевания. Неудивительно, что нейровизуализационные исследования подростков младшего возраста подтверждают: переживание межличностного стресса и социального отвержения является одной из самых верных предпосылок депрессии. У подростков, испытавших даже короткий эпизод социального отвержения, при сканировании мозга наблюдаются изменения в нейронных сетях и усугубление симптомов депрессии в течение следующего года^>59.

Когда мы размышляем о ком-то вроде Делейси Грин, подвергавшейся травле с начальной школы вплоть до старшей, можно полагать, что в подобных случаях аналогичные эффекты становятся еще более мощными. Делейси столкнулась с издевательствами, насилием у себя дома и пренебрежением – все на фоне исторической травмы людей негроидной расы, системного расизма, бедности и дискриминации. Она встретилась с проблемами дома, в своем сообществе и со стороны расистского социума^>60. Джошуа Гордон, директор Национального института психического здоровья, недавно сообщил, что сегодня суицид является «второй ведущей причиной смертности» среди детей африканского происхождения в возрасте от 10 до 14 лет и третьей ведущей причиной смертности в их возрасте от 15 до 19 лет. Даже у детей 12 лет и младше «больше шансов умереть в результате самоубийства, чем у их сверстников европеоидной расы»^>61. Другие исследования показывают: за последнее десятилетие частота самоубийств среди девочек африканского происхождения увеличилась вдвое по сравнению с мальчиками^>62.

ИЛИ ВОЗЬМИТЕ ПРИМЕР АННЫ МОРАЛИС. По мере перехода девушки из раннего подросткового возраста в поздний ее стрессовая реакция на угрозу, скорее всего, была активна изо дня в день. Она сталкивалась с нарастающим напряжением из-за учебы и испытывала глубокое влияние социальной и экологической несправедливости в окружающем мире – от изменения климата до расового неравенства и школьных расстрелов. Друзья в средней школе начали объединяться в группы, исключавшие ее, девочки в соцсетях публиковали посты о встречах без нее, а гиперсексуализированные образы девочек, пытавшихся выглядеть как взрослые модели, наводнили социальные медиаплатформы – все это происходило именно тогда, когда Анна чувствовала огромную неуверенность по поводу собственной значимости и своего развивающегося тела. Ее паучье чутье относительно социального исключения или критики ее «племенем» активировалось многократно.

Мы могли бы изменить кое-какие детали и сказать то же самое о Джулии Абернати. Ее внутренняя система предупреждения также была высокочувствительной. Где-то в глубине души она осознавала ужасную несправедливость и опасность преследования со стороны старшеклассников и взрослых мужчин при одновременном обесценивании ее интеллекта и постоянных трудностях взросления в обществе, которое отрицает свободу действий женщин и тут же сексуализирует их.

В то же время каждой из девочек не хватало надежных социальных связей и позитивных переживаний (всеобъемлющей сети эмоциональной безопасности), в которых они нуждались на протяжении этого критического периода развития, чтобы смягчить последствия социальных и средовых стрессоров, обрушившихся на них. В случаях Делейси, Анны и Джулии их стресс-реакции на угрозы не могли быть отключены ни в какой из моментов. Их нервные системы никогда не имели возможности расслабиться либо восстановиться.