– Будто я ночью не все разглядел, – специально поддеваю, пытаясь уловить по ее эмоциям, было ли что-то между нами прошлой ночью или нет, но утыкаюсь в такое же непонимание происходящего, что было написано и на моем лице.

– ОТ-ВЕР-НИСЬ! – рычит на меня и я подчиняюсь.

Соблазнительное шуршание одежды сопровождается смачными проклятиями, а после неожиданным признанием:

–Что бы не произошло между нами ночью мне не понравилось! Надеюсь, мы больше не увидимся.

И с гордо поднятой головой двинулась в сторону двери, твердо уверенная, что последнее слово осталось за ней.

Кто же мог знать, что на следующий день судьба посмеется над нами и снова сведет нас вместе.

Сноски:

[1] Имеются в виду 20-е годы 20 века, когда в моду вошли тонкие и высоко поднятые брови

14.1.

Вздрагиваю, когда вибрирует смартфон.

«Мама».

В этот раз я решил, что с меня хватит женской опеки и заезженной пластинки «тебе пора жениться», поэтому вместо родительского дома выбрал номер отеля недалеко от работы. А что, удобно и мамы не кусают.

Мелодия нарастала и я понимал, что эта славная женщина вряд ли отстанет, пока я не отвечу ей. Иногда я удивляюсь ее настойчивости и упрямству. Несмотря на то, что всю жизнь она посвятила детям и мужу, эта женщина имела стержень похлеще персонажа Мерил Стрип из фильма «Дьявол носит Prada». Возможно, сказывается то, что росла она без отца, а ее мама была начальником цеха местного завода, что всех держала в ежовых рукавицах.

– Да, ма, – переключаю на громкую связь и завожу машину.

Оказывается после моих танцев вокруг костра прошло уже больше получаса, а я все еще сижу в машине и думаю о Везунчик.

– Почему так долго не брал трубку? – без предисловий начала родительница. В этом вся она.

– Хотел дослушать до припева.

– Вряд ли в стандартной мелодии твоего телефона есть припев. – Туше. – Так и скажи, что не хотел разговаривать с матерью.

– Ты же знаешь, что я тебя люблю и обожаю и никогда бы так не сделал.

– Тогда почему не остановился у нас с отцом, а предпочёл гостиницу?

– Не хотел стеснять вас.

– Не говори глупостей! Ты нам точно не помешаешь. А может…

Я закатываю глаза, понимая, что безнадежно проигрываю в этом споре. У меня нет веских аргументов, почему я предпочел отель, родительскому дому. Говорить правду – значит обидеть родительницу, соврать – обидеть вдвойне. Самый лучший вариант сейчас просто молчать.

– Может это мы тебя стесняем? Скажи честно, у тебя появилась девушка и ты сейчас живешь с ней?

– Точно, ты меня раскусила. Да, я решил узнать, какого это стоять утром в очереди в туалет и постоянно убирать со своей одежды длинные женские волосы.

– Ну слава Всевышнему! – довольно пропела матушка и по ее голосу я понял, что она не заметила сарказма, а приняла мои слова всерьез, – мой сын, наконец, решил повзрослеть. Кто она? Я знаю эту девушку? Она местная? Когда ты меня с ней познакомишь?

Стоп, стоп, стоп! Мне даже пришлось временно остановить движение.

Она что сейчас, серьезно?

– Ма-а-ам, никого я не собираюсь с вами знакомить и вообще я…

– И этого человека я носила под сердцем 9 месяцев, ночами не спала, попу ему подтирала, подделки в садик помогала делать, в школу за ручку водила, в институт…

– Ма, остановись, – попытался вразумить родительницу, – еще рано что-то говорить, и тем более знакомить с родителями. Надо присмотреться, вот мы и …смотримся.

Что я несу?

– Скажи хотя бы как ее зовут?

«Юля», – должен был сказать я, но вместо имени Синицыной неожиданно выдаю:

– Василиса, – и в ужасе захлопываю рот.

Почему я назвал имя Везунчик. Ведь хотел сказать Юля. Юля Синицына. Но маму уже понесло: