− Какая интересная история! − удивленно воскликнула Таня. − Когда-то мама отправляла меня в детский лагерь, и мы с девчонками и мальчишками, закрывшись на летней веранде, зажигали ночью свечи. Вот так же, как мы сейчас. И рассказывали такие же страшные истории.

Воеводин затушил окурок о железную столешницу и запустил его в оконный проем щелчком пальцев:

− К сожалению, это не выдуманная история, а реальная жизнь.

− Я тоже часто свое детство вспоминаю, − прошептала Люба, − правда, стараюсь про что-то хорошее, а выходит не всегда как хочется. Наша обшарпанная кирпичная трёхэтажка стояла костью в горле «Амурского поселка» в одном из неблагополучных районов городка. Справа и слева образуя букву «П», располагались нормальные пятиэтажные «хрущевки». Жители этих домов недолюбливали обитателей нашей коммуналки. Народ там жил разношерстный: бывшие сидельцы, выкинутые родственниками родители, разведенки с маленькими детьми, студенты, устраивающие в комнатах сборища сокурсников и сокурсниц. Здесь арендовали комнаты любовники для мимолетных собачьих встреч, здесь собирались «каталы» − игроки в карты на большие деньги. И несмотря на то, что весь первый этаж принадлежал городскому отделению милиции номер два, все это происходило в злополучном доме. Я хорошо помню его обшарпанные стены. Этот запах в подъезде и эту дверь с ржавым шпингалетом и сломанным замком. Вечно «гавкающая» мать.

На глазах Любы навернулись слезы, и нахлынувшие воспоминания открыли перед ней картину из детства…

В тот день Любаша шла по весенней улице из школы. Голова немного кружилась от предвкушения долгожданного тепла: скоро первая листва прорвется в этот уставший от зимнего сна мир, крича ему о любви. Потом вылезет он, первый одинокий одуванчик. Он будет бельмом торчать посреди только-только проклюнувшейся травы. В ожидании пчел и солнца. В поисках любви. Олицетворение сумрачной надежды. Символ победы добра над злом, жизни над смертью. Старшеклассница сорвала с клена сладкую сосульку и сунула в рот. Мать бы убила, если бы увидела.

Мамка ждала ее у подъезда, сидя на чемоданах. Выяснилось, что они переезжают с камфорного «Левого берега» в «Амур».

− Мам, а где это, далеко от моей школы?

− Далеко, недалеко, какая теперь разница, − отбрехалась мать, − знаешь, где кинотеатр «Сатурн»?

− Не-а.

− А где магазин «Заря»?

− Ого, так это же… А как я в школу-то ходить буду?

− В последнюю очередь тебя спросили, где и как мы будем жить, – огрызнулась мать и, взвалив на дочь рюкзак, подтолкнула вперед. − Там рядом тоже школа есть не хуже этой. У нас все школы в Советском Союзе одинаковые. Все равно ты бестолочь, разницы нет, где учиться. Можешь вообще в эту школу не ходить, мне пофиг. Все равно будешь в магазине всю жизнь полы драить или в ресторане тарелки мыть. Все одно там диплом не требуется.

− А друзья? − Люба встала перед матерью и нерешительно надула губы.

− Побольше поплачешь, поменьше поссышь, − неприятно выразилась она и вновь грубо толкнула дочь в сторону остановки общественного транспорта.

Они долго и тесно ехали сначала на автобусе, затем на постоянно трясущемся в лихорадке трамвае. Мать поднялась с хозяйкой в комнату, Люба осталась у подъезда сторожить вещи. Она задрала голову к небу и начала рассматривать перистые облака. Ей казалось, что там парят летающие люди. Как-то она поделилась своей идеей с маминой младшей сестрой, и та гладила девочку по голове и почему-то плакала. Матери про это она так и не решилась рассказать. Парящие над головой люди были ее собственной тайной. Однажды она вместо того чтобы слушать учителя засмотрелась на своих выдуманных летающих людей в большое школьное окно и записала в тетрадь: