– А что-нибудь сказала?

– Сказала: «На свете всегда были сомневающиеся иуды», и ушла.

Доктор очень опечалилась и спускалась с горы с встревоженным выражением лица. Впоследствии она рассказывала, что поверила нам, вернулась к своим католическим корням и даже начала петь в церковном хоре. «Когда я попробовала дотронуться до Богородицы, – говорила она, вспоминая тот вечер, – то ощутила нечто невероятное. Я как будто знала, что Она уходит и в каком направлении. Позже мне это подтвердили и визионеры. Поначалу, когда они передали мне Её слова о сомневающихся иудах, я обиделась, но затем меня пронзило ясное и наполненное миром осознание: эти дети на самом деле видят Богородицу! А сама я и вправду была как Иуда: я хотела их изобличить, не поверила им. После происшедшего мне стало стыдно, и я ощутила своё ничтожество перед величием Богородицы, Которая видела меня насквозь и – как хорошая мать – наставила меня на верный путь».

То явление стало незабываемым ещё по одной причине: среди паломников был мужчина, который привёл с собой на гору трёхлетнего сына с тяжёлой инвалидностью. Мальчик по имени Даниэл Шетка с рождения был парализован и не мог говорить. Его родители приехали в Меджугорье в надежде получить исцеление.

– Богородица, – просили мы, – заговорит ли когда-нибудь этот мальчик? Исцели его, чтобы нам поверили.

Мария посмотрела на Даниэла и долго не сводила с него взгляда, полного сочувствия и любви. Наконец Она сказала:

– Пусть твёрдо верят, что он исцелится.

Наверное, мы были несколько огорчены, не увидев мгновенного изменения в состоянии Даниэла, но позднее его родители снова пришли на гору, чтобы возблагодарить Бога. В тот вечер Даниэл начал ходить и разговаривать.

На следующее утро отец Йозо снова захотел со мной говорить. Казалось, он разочарован тем, что явления продолжаются уже семь дней, а Богородица не особенно разговорчива. В прошлом Она передавала глубокие послания и давала пророчества о судьбах мира. Как это может быть Богородица, если Ей и сказать-то нечего?

– Народ начинает вас презирать и отрекаться, – сказал он мне, – потому что вы ничего не даёте людям, никакого знака. А они всё приходят и приходят, и их всё больше и больше. И что будет дальше?

Я молчала, потому что у меня не было ответа на этот вопрос. Мы продолжали ежедневно просить у Богородицы знак, но Она ещё ни разу не ответила на наши мольбы. Отец Йозо продолжал:

– Как вы оправдаетесь перед людьми? Бог страшно наказывает тех, кто соблазняет народ, понимаешь? Тебе ведь это известно?

Я кивнула, хотя мне было очень горько, что он подозревает нас в чём-то настолько плохом, что заслуживает Божьего наказания. По его мнению, недостойное поведение некоторых людей в толпе – например ругань и толчки – тоже свидетельствовало против того, что речь идёт о явлениях Богородицы.

– Люди, которые соблазняли других или искажали послания, несли самые тяжёлые наказания. В Израиле и в ранней Церкви их даже исключали из общины. Бог страшно на них гневался. Ты ничего такого не боишься?

– Я – нет, – отвечала я.

– Что, если всех вас шестерых Бог завтра накажет?

– Думаю, что не накажет.

– Как это ты так думаешь?

Я посмотрела ему в глаза:

– Потому что мы не врём!

Отец Йозо замолчал, и постепенно выражение его лица смягчилось.

– А почему Богородица является одним людям, а другим – нет? – спросил он, на этот раз без обвинения в голосе. – Как ты считаешь, ты должна чем-то отличаться от тех, кто Её не видит?

– Да, – ответила я. – Я должна быть лучше, ещё сильнее верить, быть им примером.

Он посмотрел мне в глаза:

– А ты истинно веруешь?