– Ох, боюсь, что Кристина вряд ли оценит все эти новшества.
Селена вставила кассету и, прибавив звука, нажала на «play». Заиграло что-то современное, Бритни Спирс вроде:
«Oh baby, baby
Oh baby, baby
Oh baby, baby, how was I supposed to know
That something wasn't right here?»1
Она вскочила и начала ловко переставлять ноги, кружиться, но быстро потеряла равновесие, упала на пол и расхохоталась.
– Мы с Алисой ходили на танцы почти каждый вечер! Она научила меня делать эти движения, это было весело. Мама, ты непременно должна попробовать!
– С Алисой?
– Да, давай, вставай. Я научу тебя.
Дочурка поднялась и скинула с меня плед, в котором было так тепло и комфортно. И вот я уже выполняю какие-то глупые движения под не менее глупую музыку.
– Ой, все, у твоей бедной матери больше нет сил.
– Мама, ты такая скучная! Тебе тоже нужно сходить с нами на танцы!
– Дорогая, а кто такая Алиса?
– Подруга папы. Ах да, она подарила мне это! – Селена указала на шею, на которой блестел небольшой золотой кулон в форме ангелочка.
– Очень красиво. – Вкус у нее явно есть. – Так значит, у папы появилась подружка? Она тебе понравилась?
– Алиса очень красивая и веселая. Они с папой пообещали взять меня с собой на море в марте. Можно? Это было бы здорово!
Январь 2000
За моей спиной со скрипом закрылись огромные железные ворота метра под два, а может и больше. Я миновала парковку и, проходя мостик, что соединял правый и левый берега, сделала остановку и оглянулась. Моему взгляду предстал завод во всей красе: пустырь, на нем гигантская железная коробка (по-другому и не назовешь), несколько труб, из которых клубами валит дым, вдали виднеются карьеры, на которых уже трудится вторая смена. Красные грузовые машины, которые как муравьи разбегаются в разные стороны, отсюда кажутся совсем крохотными, словно игрушечными. Я помню, как в детстве мы бегали в это место тайком. Тогда, конечно, все было иначе: не было ни красных машин, ни ворот, ни поста охраны, и тем более – этой жуткой дымящей коробки. Помню, как здесь только начали рыть первый карьер, помню деревянную ограду и двухэтажное кирпичное здание, горы кирпича на улице и невзрачную вывеску: «Строим будущее вместе». Так и произошло. В будущем наш местный керамический завод обрел новое название: «Таймун Индастриз», в город пришла работа, и на пару тройку лет в Таймуне наконец воцарилась вера в город и свое будущее.
Я спустилась с мостика и сразу же оказалась на автобусной остановке. Автобус должен был прибыть уже через пару минут, чтобы скорее развести уставшую первую смену по домам.
– Подвезти? – Я услышала голос и обернулась. Марк сидел в черном мерседесе и смотрел на меня сквозь чуть опущенное стекло.
– Боюсь, мне стоит привыкать к местным порядкам, – я указала на подъезжающий красный автобус.
Марк вышел из машины, обошел ее и открыл для меня дверь:
– Еще наездишься на этом ведре.
– Хм. Ведре? Здорово, наверное, тебе на мерседесе, в то время как твои работники…
– Я – начальство, мне положено. – Марк улыбнулся, а я, сдавшись, прыгнула на кожаное сидение. Неплохо, совсем неплохо. – Не привыкай. Я редко бываю на заводе, можно даже сказать – и вовсе не бываю. Просто сейчас компания испытывает небольшие сложности.
– Поэтому ты в Таймуне?
– Да, но это дело времени. На самом деле все почти решено. Не бери в голову.
– Где ты остановился?
– В отеле за городом. Знаешь, я рад, что мы снова вместе, – опять эта улыбка, – работаем вместе. Может, как-нибудь пообедаем, пока я здесь?
– Пообедаем? – Переспросила я. Он кивнул в ответ, и я согласилась: – Хотя, знаешь, а давай.