Я раздумывал недолго. Я холостяк, дома меня никто не ждет, делать мне особо вечером нечего, отчего бы не заняться частным поиском, розыском, расследованием или чем там мне может предложить заняться эта самая Татьяна, тем более, если за работу хорошо заплатят. Однако было одно «но».

– Но знаете, Евгений Викторович, – я кашлянул в кулак – я не берусь за дела, связанные со слежкой за изменяющими мужьями, женами, подглядыванием в окна, где совершается адюльтер, или фотографированием постельных сцен для предоставления фотографий в качестве доказательств измены супруга.

– Это почему же? – насмешливо спросил «нечистый».

Я с достоинством проговорил:

– У меня есть свои принципы. Не опускаюсь до банального шпионажа за неверными супругами.

– Похвально, – поощряющим тоном сказал Душкин и голосом дьявола-искусителя проговорил: – Но, уверяю вас, Игорь Степанович, дело моей кузины иного свойства. И вам точно не придется подглядывать в окна и уж тем более лезть в чужую постель. Да и гонорар, если вы возьметесь за это дело, будет приличным.

Я все еще продолжал повышать ставки.

– Но учтите, Евгений, я берусь еще и за только интересные дела.

Но Душкин уже понял, что заполучил меня в качестве сыщика и потому снисходительным тоном как-то даже фамильярно и по-хозяйски проговорил:

– Уверяю вас, Игорь Степанович, дело покажется вам очень интересным… Ну, так что, поедем?

Больше я не стал артачиться – посмотрим, что за интересное дело может мне предложить кузина этого Душкина.

– Хорошо, поедем, – согласился я и нажал на пульте дистанционного управления кнопку, вновь блокируя двери автомобиля.

Душкин повернулся на сто восемьдесят градусов и двинулся к своей машине. Я давно ждал момента, когда Евгений повернется ко мне спиной. Очень уж хотелось посмотреть не торчит ли у него из-под куртки сзади как у черта хвостик с кисточкой. Но нет, не торчал. Хотя может бать, он его под курткой спрятал. Но как бы там ни было мне казалось, что мой новый знакомый прибыл ко мне из самой преисподней.

Мы сели в автомобиль, проехали по дороге, шедшей от стадиона до проспекта, свернули на него и влились в общий поток машин, двигавшийся в сторону метро Новогиреево.

– Как вы вышли на меня? – поинтересовался я у Евгения, сидевшего с сосредоточенным видом за рулем.

Он искоса глянул на меня и ответил:

– О вас мне рассказал Геннадий Семенцов. Но вы его не знаете. Он мой хороший знакомый. А ему сказал его знакомый, уж и не знаю кто именно. Знаю только, что вы по его поручению расследовали какое-то дело. В общем, слухами земля полнится.

Я хмыкнул:

– Понятно. Я «Памятник себе воздвиг нерукотворный».

Евгений бросил в мою сторону удивленный взгляд.

– Что, простите?

Я махнул рукой.

– Да это я так, Пушкина вспомнил.

У метро Новогиреево мы свернули налево на Зеленый проспект, проехали немного по нему, потом свернули вправо и домчавшись по свободной дороге до Шоссе Энтузиастов, остановились у десятиэтажной сталинки.

– Прибыли, – сообщил Душкин, выключая мотор автомобиля.

Подъезд, в который мы вошли, был большим, просторным, как и все помещения в сталинских домах. Лифт старинный, еще такой – с обтянутой панцирной сеткой шахтой и обычной дверью, сваренной из уголков. В нем мы поднялись на пятый этаж и остановились у коричневой с порошковым напылением дверью.

По-видимому, хозяйка квартиры была нерасторопной женщиной, потому что прошло не менее двух минут после того, как Евгений надавил на кнопку звонка, когда, наконец, раздался звук открывающегося замка и дверь отворилась. На пороге стояла женщина лет тридцати пяти, а, может быть, ей было намного меньше – определить трудно, поскольку лицо заплаканное и припухшее от слез отчего черты лица расплылись, что несомненно старило ее, вернее, скажем так – делало старше. Ведь тридцать пять лет еще не старость. Очевидно, молодая женщина была миловидной, когда не плакала и была накрашена. Впрочем, любую особу женского пола с помощью макияжа можно превратить в женщину вамп, роковую красотку, а то и в нимфетку. Было бы, как говорится, желание. Так что миловидность, а то и красота, понятия условные. Но как бы там ни было, у молодой женщины были пухлые губки, аккуратный носик и большие глаза. Волосы светлые, прямые, длинною по грудь. Чуть выше бровей четкая линия челки. На молодой женщине были темные леггинсы и сиреневая футболка. Оба предмета гардероба обтягивали тело дамочки как перчатка, выставляя напоказ фигуру. Надо признать, она была у нее неплохой, но… рост. Она была немаленькой. До моего роста она, правда не дотягивала, а я за метр восемьдесят, но метр семьдесят пять точно была, что для женщины, на мой взгляд, многовато. Фигура пропорциональная, самый привлекательный для мужчины тип – гитара… Хотя нет, учитывая ее рост фигура скорее не гитары, а контрабаса. В общем, не в моем вкусе. Я люблю маленьких, стройных, рядом с которыми чувствуешь себя Ильей Муромцем. А в объятиях с большой женщиной я себя неловко ощущаю – слабым и беззащитным. Шучу, конечно, просто видать, у меня фобия такая – страх перед высокими женщинами.