Бэлла сжала губы, закатила глаза. И опять — как всё просто! Угу. Когда ты богатый, когда у тебя всё есть, тогда и кажется, что проблем не существует. А он чуть наклонился в её сторону, произнёс доверительно:

— Хочешь, большой секрет расскажу? — Но прежде чем она успела хоть как-то среагировать, уже говорил: — Очень многие из тех, кто сейчас при деньгах, с минимума начинали. — Улыбнулся, добавил легкомысленно-невозмутимо: — Или вообще с нуля.

Она уточнила недоверчиво:

— Ты тоже с нуля?

— Нет, конечно, — возразил Дымов, потом ещё заявил на полном серьёзе: — У меня папа — миллионер.

Прикалывается? Или на самом деле?

Да ну нафиг! У неё скоро уже голова распухнет и лопнет от вопросов, от бесконечных попыток разобраться и угадать настоящие значения и причины его слов и действий. Все богатые такие зануды?

Ей всегда казалось, они другие: презрительные, высокомерные, отстранённые, одетые во всё новое и самое дорогое, чтобы сразу становилось понятно, сколько денег на это потрачено. Они прямо с утра уже при полном параде — и макияже, если это тётки — словно каждый день у них — официальный приём. А дома всё так обустроено, чтобы выглядело, как во дворце, и сразу приходило на ум слово «роскошно», а не просто красиво или удобно. Да даже еда у них не обычная, а особенная.

Вот бабушке никогда бы не пришло в голову готовить с утра венские вафли, да ещё раскладывать их по порциям, оформлять ягодами и кремом. Хотя это, наверное, не сложно, если есть вафельница, но зато очень вкусно. Бэлла бы и от второй порции не отказалась. Растолстеть она не боялась, а реально же — объеденье.

Она посмотрела на Дымова, потягивающего кофе, и когда он обратил на неё внимание, ткнула вилкой в остатки последней вафли на своей тарелке, спросила:

— А почему ты это не ешь?

— Не знаю… — он по-честному задумался, пожал плечами, — как-то… — И под конец уверенно вывел: — Я больше мясо люблю.

Мясо и она любила. Ещё как.

— Но это ведь тоже вкусно.

Дымов сосредоточенно свёл брови, чуть наклонил на бок голову.

— Ну хорошо, отрежь немного.

Бэлла отпилила ему уголок, Дымов подхватил вилку, насадил на неё выделенный ему кусок.

— С кремом, — распорядилась Бэлла, указала на тёмный шарик ежевики. — И с ягодой.

Дымов послушно насадил на вилку и его, отправил в рот, закивал, жуя, потом заключил:

— Ну, вкусно в принципе. — Потом с сомнением наморщил нос и признался чуть виновато: — Но я всё-таки лучше бутер.

Бэлла повернула голову и увидела домработницу. Та стояла в дверном проёме, привалившись плечом к косяку и просто смотрела, едва заметно улыбаясь. Или ухмыляясь. Словно наблюдала за чем-то забавным, или интересным. Как будто ей тут кино показывали.

— Всё, я пошёл, — поднимаясь со стула, сообщил Дымов, глянул на часы. — А то у меня встреча скоро. — Потом на Юлю, напомнил ей: — Про магазин не забудьте.

Та кивнула.

— Про какой магазин? — поинтересовалась у неё Бэлла.

— Да Игнат Алексеевич предложил прикупить тебе одежды, — пояснила та. — Самой необходимой. У тебя же своей с собой нет. Или тебя вполне устраивает ходить в моих труселях, в его штанах?

Нет, конечно, чужие трусы её совсем не устраивали, а вот всё остальное…

Ну штаны и штаны, велики совсем чуть-чуть, да и то не особо заметно. Это же не брюки в обтяжку, а обычные, спортивного стиля, на манжетах внизу. Бэлла всё равно их чуть повыше приподнимала, чтобы оставались открытыми щиколотки. Потому что все так носили, и ей тоже так больше нравилось. А футболка — футболка и есть. Как и рубашка. Вся-то разница — пуговицы на другую сторону.

Можно подумать, её личные вещи чем-то кардинально отличались. Да некоторые из них и куплены в мужском отделе. Иногда там действительно легче найти что-то подходящее без глупых принтов, блёсток и надписей, нормального цвета и фасона. И не только куплены. Да и вообще Бэлла не любительница болтаться по магазинам, бесконечно перебирать шмотки на плечиках, примеривать. За что взгляд цеплялся, то обычно и брала. Главное, чтобы нигде не тянуло и не сковывало движений.