Посыл изображения неочевиден: в контексте заметки, противопоставляющей бесполую политизированную «персону» (Милль предлагал среди прочего заменить в определении избирателя слово «man» на «person», что показалось многим современникам весьма нелепым и комичным) настоящей женщине, чья власть заключена в ее обаянии и шарме, а не в избирательном бюллетене, эта эстетически привлекательная картинка может прочитываться как ода подлинному достоинству, красоте и элегантности женщин. В то же время одинаковость героинь может предполагать имплицитную критику иррациональности модного поведения и женской природы в целом: у модницы нет собственного «я» и собственного мнения, она будет тем, чем ее сделают портные, – как же можно доверить политический выбор этому многоликому, непостоянному существу? «В своем слепом следовании моде женщины, как мы знаем, представляют собой баранью породу (race moutonnière)», – сообщал читателям «Панч» в другом материале (Fashionable deformity 1868). Политический смысл подобных высказываний в сатирических заметках о моде обычно не акцентировался, однако при необходимости эту мысль несложно было развить в данном направлении. Когда перспектива обретения женщинами избирательного права стала более реальной, риторика, десятилетиями использовавшаяся для критики модного поведения, была без каких-либо изменений перенесена в политический контекст. Так, Сьюзан Маршалл приводит высказывания американских антисуфражисток о недавних иммигрантках в США, на которых, по мнению консервативно настроенных представительниц привилегированного класса, ни в коем случае нельзя было распространять избирательное право, ибо иммигрантка – это «непостоянное, импульсивное создание, безответственное, со множеством предрассудков… во многом напоминающее овцу» (цит. по: Marshall 1997: 135).

Тема модных двойников – не единственное, что роднит карикатуры Сэмборна с рассматриваемой иллюстрацией Дюморье. Шлейфы героинь последнего эффектно ниспадают на ступени крыльца, напоминая очертаниями павлиний хвост. Как и на «зарисовке с натуры», изображавшей танцоров кадрили, модницы застыли на пороге превращения в существ из мира природы, которое несколько месяцев спустя довершит Сэмборн. Его первая зооморфная карикатура появилась в «Панче» 12 октября 1867 года под заголовком «На острие вопроса: новомодная милашка на манер дикобраза» (Coming 1867). Как явствует из этой подписи, изображенная на рисунке особа сравнивается с дикобразом47: отделка ее наряда, включая головной убор и даже зонтик, представляет собой подобие длинных игл (ил. 2.10). На первый взгляд этот образ кажется гротескной выдумкой художника, но, возможно, «иглы» – это заостренные на концах птичьи перья, например хвостовые перья фазана, и карикатура является откликом на актуальные модные тенденции. В следующем зооморфном рисунке, созданном Сэмборном для «Панча», эта тема выходит на первый план: художник изобразил элегантную даму, чей наряд придает ей отчетливое сходство с павлином: первым в глаза бросается длинный шлейф платья, полностью покрытый павлиньими перьями, и оттого еще больше напоминающий птичий хвост (ил. 2.11). Мотив «павлиньего глаза» присутствует также в отделке шляпки и в узоре зонтика, который модница, раскрыв, несет полуопущенным – очевидно, без какой-либо практической цели, лишь чтобы наиболее выигрышно продемонстрировать эту модную новинку. Наряду с «павлиньей» пряжкой, шляпка украшена характерным хохолком и имеет небольшой козырек, который в профиль приобретает очертания клюва, а головной убор в целом превращается в павлинью голову. Довершает картину удлиненная сзади баска лифа, фалды которой оказываются не чем иным, как сложенными крыльями птицы.