К 1972 году Бобби Уайт заработал достаточно, чтобы наконец уехать из дома Мартина на Пятьдесят шестой улице. После репетиции флейтист Томас Найфенгер высадил его на углу Девяносто девятой и сообщил, что здесь живет очень много музыкантов. Стоило Бобби постучать в дверь, как симпатичный блондин-контрабасист, с которым они были знакомы, втащил его внутрь, в Аллендейл, к агенту по недвижимости Руди Рудольфу.

Сам Аллендейл был не непригляден, но трехкомнатная квартира в соседнем здании, принадлежавшем тому же хозяину, выглядела куда лучше. Выписывая чек на двести восемьдесят долларов ренты, залог и триста долларов взятки, Бобби подумал, что это – куча денег. Но толстые стены, швейцар и окна на респектабельную Вест-Энд-стрит явно подтверждали, что он продвинулся по социальной лестнице вверх.

То же случилось и с Сэмом. Они с Родой нашли довоенную квартиру неподалеку от Бобби, на углу Вест-Энд-Стрит и Восемьдесят Третьей, где Рода родила маленькую девочку, которую назвали Софи. Сэм постоянно работал: концерт с Родой в театре Таунхолл, на следующий вечер – выступление с Бобби в университете Рокфеллера, тур по трем городам Флориды и гастроли в Пеории, Ютике и Галвестоне с Ицхаком Перлманом. Сэм никогда не поддавался волнению и боролся со страхом постоянными репетициями. Он повторял и повторял мелодии с сотнями вариаций ритма, темпа и фразировки. От практики зависело его выживание, и он репетировал при каждой возможности. Практика владела им, практика и Валиум, который «превращал дикую панику в тихую истерику», по его же собственным словам.

Сэм начинал репетировать в звукоизолированной квартире друга после полуночи – это давало ему несколько часов за роялем. На рассвете он возвращался домой поспать. Просыпаясь к обеду, он либо ехал на такси в Джульярдскую школу, либо перекладывал смокинг листами папиросной бумаги и спешил в аэропорт, в короткий концертный тур с Ицхаком – с ним он играл все чаще и чаще.

В 1978 году, после особенно выматывающего выступления с Ицхаком в Северной Каролине, Сэм собирал расческу, записную книжку и наручные часы, которые всегда раскладывал в особом порядке за кулисами, – своеобразный ритуал. После целой недели концертов он мечтал попасть домой и повидаться с Софи. К тому же он плохо себя чувствовал и его раздражали дамы, толпящиеся вокруг Ицхака.

Пока Ицхак надевал пальто, Сэм оглянулся посмотреть, не забыл ли он чего-нибудь. Тут к нему подошла местная девица, которая училась играть на пианино у кого-то из его знакомых. Она хотела поговорить с ним, но, как и большинству студентов, ей было решительно нечего сказать.

Сэм Сандерс преуспел в жизни, несмотря на огромные проблемы со здоровьем. Врачи говорили, что он проживет не больше девяти лет, но две операции спасли его жизнь в последний момент. Своей музыкальной карьерой он обязан только себе. Уже добившись известности, он вынужден был зарабатывать на жизнь, играя на радио и телевидении, на прослушиваниях и вообще везде, где платили.

Когда он начинал свою карьеру, в 1950-х, у классических музыкантов было немного путей заработать. До 1960 года не существовало никаких художественных советов. Поэтому ему приходилось полагаться на связи в мире музыкантов, которые приносили работу аккомпаниатора, и на социальный круг, который платил по счетам всяких музыкальных проектов.

Музыканты вроде Сэма зарабатывали неплохие деньги на гастролях, но и расходы были велики. Он мог получить 450 долларов за одно выступление, но после гонорара менеджеру, исполнителю, оплаты арендованного инструмента, отеля, билетов, рекламы и покупки костюмов от этой суммы оставалось не более семидесяти пяти долларов. Медицинское страхование и пенсионные выплаты считались роскошью.