По дороге домой мы занимались любовью прямо в вагоне, прикрывшись своими пальто. Наши отношения продлились еще пару недель, так что атмосфера на индивидуальных часовых уроках царила напряженная. Потом он переключился на другую студентку. Я начала фантазировать о жизни музыканта в большом городе.

Я узнала, что эта мечта популярна среди танцоров тоже, когда стала гулять с Ноэль и ее подругами-балеринами. Они нервно готовились к экзаменам перед рекрутерами Нью-Йорк Сити Балет, которые отбирали девочек, словно скот, измеряя расстояние между локтем и бедром, оценивая выворотность. Только у самых худеньких была возможность попасть в компанию Джорджа Баланчина.

– Меня выгонят, – плакала одна из девочек за обедом в пятницу, сжимая в руках вызов на «собрание жирных» на факультете танца. Девочкам велели худеть или отправляться домой. Ведь всегда есть способ похудеть еще немного.

В кафе балерины наедались десертами, сыром и выпечкой, а потом бросались в туалет, откуда выходили через несколько минут, вытирая рот. Пиршество повторялось. Их любимое блюдо состояло из двух частей арахисового масла, одной части меда и одной части отрубей. Скатанная в шарики смесь походила на маленьких дикобразов. Кто-то грыз овощи и снимал кожу с курицы, чтобы она была не такая жирная. Кто-то медленно ел ложкой обезжиренное шоколадное молоко, представляя мороженое.

Они шли на последнее на неделе занятие, где Пах и Промежность сосредотачивались на мальчиках, позволяя девочкам прятать животы под свитерами. После этого веселье начиналось всерьез. Толпы эльфов штурмовали ближайший супермаркет в нескольких кварталах от кампуса, сметая «сникерсы», «мун паи» и кварты мороженого, умоляя меня купить им вина по моей поддельной карточке.

По субботам они заглатывали французский тост и ехали на синем школьном автобусе в торговый центр «Хейнс», чтобы купить там новые трико, сладкий хлеб в моравской булочной и сыр в лавке мистера Дандербака. В аптеке они закупались арахисовым маслом, крекерами «Ритц», сигаретами, сеннозидом и пастилками для горла, а потом заходили в «Данкин Донатс».

Пока остальные балерины готовились обжираться, Мария, яркая латиноамериканка, шептала что-то в таксофон, хотя другие не имели права им пользоваться. Сегодня, как и в любую другую субботу, в семь часов за ней приедет приземистый лимузин и вернет ее прямо перед отбоем. У нее было больше денег и одежды, чем у любой из нас: судя по всему, она водила компанию с табачными воротилами из Уинстон-Сейлема.

Остальные торчали в спальне и играли в карты, обложившись пончиками с кремовой начинкой. «Маленькие лебеди» садились на пол среди конфетных оберток, стучали пуантами по полу, чтобы их проще было носить, рвали новые трико, чтобы отличить одно от другого, и болтали о еде. Не забыть съесть ярко-оранжевые «читос», чтобы понять, что блевать уже хватит. Ореховое масло вкусное, но блевать им очень больно, начос, ананасы и картошка-фри еще хуже. Мороженое легко заходит и легко выходит, так что можно съесть сколько угодно. Булочки из кафе, макароны с сыром, хлопья и пудинг – тоже отличный вариант.

Вечеринка заканчивалась в воскресенье, за несколько часов до понедельничного взвешивания. Туалет превращался в зону военных действий, везде виднелась рвота и экскременты. Все знали, когда и сколько принимать слабительного: никаких взрывов, только постоянный несильный понос. Балерины только пили воду и сосали таблетки, чтобы смягчить горло, измученное постоянной рвотой. У них болели все кости, они становились злыми и раздражительными. Некоторые почти ничего не ели всю неделю, повторяя зажор в пятницу.