– А что за намеки про камеры?

Сергей с Димой переглянулись, и Яна почувствовала неловкость. Зря она пытается играть в семью. Невозможно стать своей людям, для которых ты была чужой большую часть их жизни.

Дима вздохнул и взъерошил челку, а потом повернулся к Яне. Отчего-то она вспомнила, как первый раз ехала с ним на заднем сиденье машины Романа и он смотрел на нее вот так же: сердито, нагловато и растерянно. На его живой мимике невозможно было не залипать взглядом.

– Лялька много лет была влюблена в Ромку. Мы думали, что это несерьезно, но она… Короче, сложно ей, – сказал Дима наконец.

– Подождите. У нее же сейчас мальчик есть.

Взгляд Димы стал тяжелым.

– Да, она дружит с Гришей, – примирительно произнес Сергей, и Дима выразительно скривился. – Но Рома у нас – особая история.

– Но он же вроде как в отношениях.

– А кого это когда-нибудь останавливало? – раздраженно воскликнул Дима и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. И сказано это было так, будто он вообще не имел ни малейшего понятия о чести.

– Тебя, например. – Яна тоже сложила руки на груди.

Намекать на его симпатию к Маше, учитывая, что та теперь чуть ли не живет с Крестовским, было немного подло. Дима несколько секунд ее изучал и, когда она уже собиралась извиниться, фыркнул.

– Блин, а вот помилее сестры не нашлось? Только такие были? – язвительно поинтересовался он, повернувшись к Сергею.

Тот смерил Яну оценивающим взглядом, дожевал пирожное и произнес:

– Поменять хочешь? По гарантии?

На этот раз фыркнула Яна.

– Поменяешь тут, – буркнул Дима, вставая из-за стола. – Небось еще хуже подсунут. – С этими словами он вышел из кухни. – Крестовский, раз, два, три, четыре, пять, я иду искать. Кто целуется по углам, я не виноват.

– Придурок временами, – вполголоса произнес Сергей то, что не решилась сказать про недавно обретенного брата Яна. – Но он знает, что делает. Сейчас Лена разозлится, убежит, а у Ромы появится шанс отбиться от притязаний.

– Придурок! – раздался откуда-то из глубины дома Ленин голос.

– Ну я ж говорил. – Сергей флегматично откусил от второго пирожного.

– Как ты с ними выживаешь?

– Менять не буду. Вдруг еще хуже подсунут, – с набитым ртом ответил он, и Яна не могла не улыбнуться.

Она не знала, каким человеком был ее отец, но его брат был классным. Самым лучшим в мире.

В субботу Юла проснулась только к обеду – дурацкая разница во времени.

Лежа в постели, она прислушивалась к давно позабытым звукам большого города. Москва жужжала, как растревоженный улей. В Сан-Диего было не так.

Переезжать в Америку Юла не собиралась, но у отца как раз заканчивалась очередная командировка, ему нужно было возвращаться во Флориду, поэтому он забрал Юлу с собой. Как чемодан. Просто приехал к ней в клинику неврозов с пакетом одежды, собранным бабушкой, и сообщил, что у них через четыре часа самолет. Если бы Юла была в другом состоянии, она бы, конечно, выяснила, на каких условиях забирает ее отец, что она там будет делать, но в тот момент мир опять рухнул в вязкое черное болото и у нее не было сил даже встать с постели.

Она смутно помнила прощание с бабулей, прямо там – в ВИП-палате клиники. Помнила, как бабуля протянула ее смартфон, а Юла оттолкнула его, потому что там ведь были фотки, переписки – все то, что больше не имело смысла, от чего становилось только хуже. Телефон почему-то оказался у нее в руках, а на экране светилось мамино фото. Юла не стала с ней говорить. Маме ведь и без нее было о ком заботиться. Она ведь даже не приехала.

А в самый последний момент, когда отец уже подгонял ее: «Быстрее, не то встанем в пробку», Юла вытащила из телефона симку и отдала бабушке. А телефон зачем-то сунула в карман куртки. Сейчас, спустя время, она не видела в том поступке логики. Но бабушка сохранила симку, исправно пополняла счет и теперь вернула ее Юле. Вот только, видимо, зря, потому что Ромка на ночной звонок не ответил. Не то чтобы он демонстративно не снял трубку. Нет. Его телефон просто оказался выключенным.