Утро встретило Петто не ярким солнцем, а серым, моросящим дождем, который барабанил по стеклам высоких окон архива, создавая монотонный, усыпляющий фон. Но сна у Петто не было ни в одном глазу. Они с Аней почти не спали, ворочаясь, перешептываясь, строя хрупкие планы, которые зависели от крошечной полоски на пластиковом тестере.

Когда рассвет едва забрезжил, Аня, закутавшись в халат, тихо прошла в ванную. Петто остался сидеть на кровати, напряженно вслушиваясь в тишину квартиры, нарушаемую лишь шумом дождя и гулом собственного сердца в ушах. Минуты тянулись мучительно долго. Наконец, дверь ванной приоткрылась. Аня стояла на пороге, бледная, с огромными глазами, в которых смешались неверие, страх и тихая, робкая радость. Она ничего не сказала, просто протянула ему тест. Две четкие, яркие полоски.

Слова были не нужны. Он притянул ее к себе, чувствуя, как она дрожит. Мир сузился до этой маленькой комнаты, до их объятий, до осознания чуда, которое только что подтвердилось. Восьмое поколение Вороновых. Не абстрактная возможность, а начинающаяся реальность. Все страхи и тревоги предыдущего вечера на мгновение отступили перед этим огромным, захлестывающим чувством.

Но утро неумолимо вступало в свои права, и вместе с ним возвращались и рабочие обязанности. После скромного завтрака, полного неловких улыбок и значительных взглядов, Аня ушла к себе – она работала удаленно, переводчиком, – а Петто спустился вниз, в свое царство пыли и пергамента. Сегодняшняя задача требовала полной концентрации. Марион Хиккс и кладбище под торговым центром.

Он расчистил большой дубовый стол, оставив на нем лишь необходимое: стопку чистой бумаги, карандаши разной твердости, линейки, лупу и ноутбук. Первым делом нужно было собрать все доступные картографические и документальные материалы.

Он начал с самого старого – плана Фальтико 1735 года. Кладбище Святого Лазаря, как оно тогда называлось, было обозначено четко – обширный участок на тогдашней окраине города, обнесенный каменной стеной. Рядом – небольшая деревянная часовня. Он нашел опись захоронений того периода. Записи велись нерегулярно, многие имена стерлись или были написаны неразборчиво. Имя Мариона Хиккса он нашел почти сразу – запись была сделана аккуратным, хоть и выцветшим почерком: «Марион Игнациус Хиккс, стихотворец и лицедей. Преставился мая 17 дня 1741 года от горячки нутреной. Погребен у северной стены близ старой яблони».

«Старая яблоня», – пробормотал Петто. – «Прекрасный ориентир спустя два с половиной века». Он сделал пометку. Северная стена – это уже что-то.

Дальше пошли планы XIX века. Вот уже на месте кладбища (закрытого и, судя по документам, частично перенесенного, хотя Петто всегда сомневался в полноте таких "переносов") возвышается фундамент будущего Музея Естественной Истории. Строительство было масштабным, наверняка потревожили множество старых могил. Петто нашел подробные чертежи музея – массивное здание в неоклассическом стиле, с колоннами, широкой лестницей и, что важно, глубокими подвалами для хранения коллекций. Он внимательно изучил план подвальных помещений, пытаясь соотнести их с примерным расположением северной стены старого кладбища.

Работа захватила его. Это была именно та сложная, многослойная задача, которую он любил. Поиск связей между эпохами, расшифровка намерений давно умерших архитекторов и картографов. Он сканировал старые карты и чертежи, загружал их в специальную программу на ноутбуке, позволяющую накладывать изображения друг на друга с возможностью масштабирования и коррекции искажений.