…двадцатипятилетний парень, в котором угадывается прежний плачущий мальчик, приносит в дом птицу, купленную у уличного тогровца живностью…

…Моцарт (а это его мы видим сквозь разрывы тумана) музицирует, и вдруг возбуждённо-радостный бросает инструмент, чтобы послушать, как птичка со знакомым именем Штарль, насвитывает его мелодию [тему финала фортепианного концерта соль мажор]…

…Из-за пелены тумана пытается пробиться музыка… Вспышка яркого света… Это и есть музыка Моцарта!

И вдруг свет меркнет, будто на смену привычному солнцу взошло чёрное. И снова свет возвращается…

…Каменный столб с загадочными символами – герм, отмечающий место погребения… Люди со скорбными лицами у него… Седая древность…

…Колонна Святой троицы, названная венцами колонной чумы. Улица Грабен («Могилы»). Собор Святого Стефана. В нём совершается месса…

…Музыка наконец разрывает пелену тумана и ослепительным блеском заполняет всё пространство. Этот свет и есть музыка Моцарта! И теперь сквозь слепящий свет мы видим…

…бегущий по облакам Гермес бросает вниз, на землю, флейту..

…всё та же Вена, театр. «Die Zauber Flote» – «Волшебная Флейта», – гласит театральная программка, – 30 сентября 1791 г. Начало в 7 часов…

…Папагено, получеловек, полуптица, – комичное существо на сцене, распевающее арии…

…и снова маленький Моцарт в саду опускает мёртвую птичку в землю…

…умершего Моцарта погружают на повозку, накрывают и увозят всё дальше и дальше от дома №970 по Рауэнштайнгассе… к собору святого Стефана? Нет! В вечность!

…Чего-то хотелось… Марат сидел за столом и тупо смотрел в слезящееся от дождя окно. Тоска медленно и неотвратимо разъедала душу. Как кислота.

Городок наш… ничево…

Населенье… таково…

В общем, скучно, братцы, скучно в наших тмутараканях вдали от огней большого города. Прав, однако, Антон Антоныч, всем известный городничий: отсюда хоть три года скачи, – ни до какого государства не доскачешь. Всюду безрадостная действительность, бездорожье, безденежье, почти повальное пьянство да тоска, всеми тремя вышеназванными «б» вызванная.

Правда, есть и своя гордость – местный краеведческий музей, на который за тридевять земель со своих Хонсю и Хоккайдо приезжают подивиться японцы, китайцы, корейцы и прочие маодзэдуны. Для них в нашем Хотелове девять «хотелей» построено. И все – «пятизвёздочные»!

А недавно мэр Хотелова, потомственный шаповал, на волне повального увлечения музейонами задумал пополнить «Золотое кольцо Хотеловщины» ещё одной диковинкой – музеем валенка. И первый эскпонат сам в музей принёс – те самые валенки, в которых когда-то бегал в школу в соседнюю деревню. Старожилы Хотелова и специалисты краеведческого музея дивлись: давно таких Валенков не встречали – большая редкость они для этих мест. Мэр города возрадовался необычайно и предложил будущую достопримечательность Хотелова назвать никак иначе, как музеем редкого валенка. Чему никто не возразил. Народ безмолвствовал и одобрял идею мэра, тщательно маскируя бродячие под кожей желваки и опуская глаза долу, чтобы искра «одобрения», полыхающая во взоре не подпалила нарождающийся в муках музейОн.

…Марат служил в музее главным помощником мэнээса и, в свободное от разыскания валенок время, кропал вирши по велению собственной души или профкома. Второе приветствовалось начальством, первое всячески осуждалось как несанкционированное злоупотребление рабочим временем. Об этом Марату иногда напоминала старшая по званию, Зиночка, робко появляясь в проёме полуоткрытой двери. Марат дерзко посылал вслед ей очередной экспонат, приговаривая: