Столь же нерезультативно завершились переговоры шамхала Хасбулата с владетелями Аксая, Эндирея и Костека. От самого шамхала Хасбулата отдалились многие поданные, недовольные его покорностью шаху, угрожая за это открытой расправой.

Попытка Надыр-шаха подкупить владетелей и старшин Дагестана закончилась очередным провалом. Агрессивным действиям захватчиков народы Дагестана ответили героической освободительной борьбой. Кольцо вокруг вражеского лагеря Иран-Хараб сжималось с каждым днем. В ставке шаха назревали панические настроения. Табасараны отбили провиант, доставляемый шахским войскам шамхалом Хасбулатом, а затем напали на шахский лагерь Иран-Хараб. Шах от назойливых действий табасаран пришел в бешенство. В лагере персидские войска находились в постоянной тревоге. Болезни и голод, преследуемые в лагере Иран-Хараб, сводили в могилу многих каджаров; неубранные трупы валялись на улицах Дербента, в крепости Иран-Хараб. Раненые и умалишенные в поисках пропитания бродили по лагерю. В крепости были попытки нападения на ослабленных, раненых воинов и людоедство. Даже тогда, когда шах оградил свой лагерь высоким земляным валом, это не помогло ему от бесконечных нападений табасаранов. Из опасения налета повстанцев на лагерь шах перевез семью, гарем и ценности в Дербентскую крепость.

Чем сильнее ослабевала шахская власть, тем напористее владетели и старшины Дагестана обращались за поддержкой и покровительством к России. Обращаясь к Кизлярскому коменданту Засецкому, анцухский старшина Галега подчеркивал, что шах предложил жителям аула вступить в персидское подданство, обещая денежную казну. На что они ответили: «Мы тебя государем не почитаем и казны от тебя не берем». А присланную к ним дружину разбили и обратили в бегство.

Астраханская губернская канцелярия сообщила в Петербург, что шах обратился к акушинскому Кадию с предложением вступить в персидское подданство, обещая денежную казну. Шах предлагал акушинцам вместе выступить против России. Но Кадий предупредил акушинских старшин: «Шах хочет идти на русских и подговаривает меня». По совету тех же старшин Кадий ответил шаху: «Если ты пойдешь на русских, то мы, объединившись с русскими, пойдем на тебя».

В создавшихся условиях шах предпринимал новые опрометчивые шаги, рассчитанные на привлечение горских владетелей на свою сторону и конфронтацию их с Россией. С этой целью он Эльдара с письмом следующего содержания повторно отправил в горы: «Мы одной с вами веры, предлагаю, чтобы вы помирились с шахом, и шах будет вас щедро жаловать, только бы дали шаху десять тысяч воинов, с которыми он пойдет на гяуров». Горцы не приняли это предложение и предложили Эльдару: «Объяви шаху, что они жалования его не требуют и войска не дадут, и мириться с ним, если из Дагестана не уйдет в свою Персию, не станут».

Тогда шах напал на уцмия Ахмед-хана, попытался привести в покорность его и его сторонников, но был отбит со значительными потерями. Разгневанный шах заявил, что не вернется в Персию, пока не приведет в покорность уцмия. А сам обратился к войскам с воззванием: «Кто того уцмия живого приведет или голову привезет, обещаю вознаграждение в тысячу рублей золотом».

Владетели и старшины Дагестана продолжали активно искать поддержку извне: одни со стороны России, другие в лице Османской империи. Турция редко когда вела с Дагестаном честную политическую игру – в самую тяжелую минуту предавала, вступая в сговоры с другими заинтересованными в его ослаблении политическими игроками. Горцы понимали, иное дело – Россия. Россия рассчитывала не только закрепить свои позиции в Дагестане, она в лице Горной страны видела партнера, надежного гаранта, охраняющего ее южные рубежи от набегов персов, турок и других степных народов. Это хорошо понимал и Надыр-шах. Он, как мог, пытался помешать этому сближению. Он изощренно давил на местных владетелей методами подкупа и устрашения. С этой целью шах через шамхала Хасбулата обратился к владетелям северных кумыков с предложением поступить к нему на службу, обещая высокие чины и богатые вознаграждения.