Действительно, даже я немного глохну от громкого хохота, раздающегося в трубке.

– Нет, Тась, – пытаюсь его перекричать, – я не приду… я домой хочу вернуться.

– Что? Как домой? Ты с ума сошла?! Мы же до завтра договаривались остаться!

– Тась, не могу я…

– Блин, я сейчас приду.

– Не надо! – отвечаю поспешно, но она уже отключается.

Вытянувшись в кровати, смотрю в потолок. Рассматриваю контуры теней от еловых веток за окном. Качаясь от ветра, они создают впечатление, что это огромная птица размахивает своими крыльями. Вот бы и мне крылья. Я бы хотела лететь, как они, куда глаза глядят. Быть свободной, как они, ни от кого не зависеть.

Я никогда не чувствовала себя полностью независимой. С третьего класса я живу как на поводке. В прямом и переносном смысле. Не могу смотреть на других парней, не могу ни о ком, кроме него думать…

Как этот поводок снять? Кто знает?..

Тягостно вздыхаю, и тут мой слух улавливает глухие размеренные шаги. Мимо нашей двери постоянно снуют туда – сюда, но именно эти шаги вытягивают мои нервы в струны.

Повернувшись лицом к входу, я поднимаюсь на локте. Металлическая ручка медленно опускается вниз, и дверь бесшумно открывается.

Переступив порог, Греховцев так же неслышно ее закрывает и проворачивает в замке ключ.

– Зачем пришел? – спрашиваю шепотом.

Воздух в номере вмиг становится вязким и густым. На коже выступает испарина.

– Так… поговорить…

Он успел переодеться. Сейчас на нем спортивные брюки и майка. На ногах сланцы через палец.

– О чем?

– Хочу знать, что с тобой происходит, – отвечает Кир и, сделав пару шагов, усаживается на кровать.

– Со мной все в порядке.

– Мне так не кажется, Настя.

Я шумно вздыхаю и смотрю в потолок, словно там показывают интересное кино.

– Расскажешь?

– Ничего нового ты не услышишь, Кирилл.

Опустив низко голову, он какое-то время смотрит на сцепленные в замок руки. Мне стыдно, правда. Представляю, как достала я его своими чувствами, но я ведь держусь.

Не закатываю истерик и ничего от него не требую. Он сам пришел.

– Я надеялся, у тебя это давно прошло, – повернувшись ко мне, проговаривает он.

– Пройдет, не парься.

Кир молча кивает и снова отворачивается. А потом вдруг скидывает с ног сланцы и вытягивается на кровати рядом со мной.

Я едва не воспламеняюсь. Не шевелясь, дышу через раз.

– Если бы я мог, Настя, ответил бы тебе взаимностью. Наверное, это было бы… круто.

– Если бы ты ответил мне взаимностью, я бы была счастливейшей из женщин, Кир…

– Тебе обязательно встретится тот, кто будет лучше меня.

Умиляет его наивность. За одиннадцать лет, год из которых его не было рядом, мне повстречались несколько сотен других парней. И ни к одному из них я не испытывала даже сотой доли того, что чувствую к нему.

Боюсь, что в моем случае поможет только полная амнезия.

Крепко зажмурившись, чувствую, как из уголков глаз стекают слезинки. Быстро бегут по вискам и теряются в волосах.

– Насть, не плачь только, ладно?

Повернув к нему голову, шмыгаю носом.

– Успокой меня, Кир. Сделай что-нибудь…

Он протягивает руку и подушечкой большого пальца стирает мокрую дорожку. А я же, поддавшись порыву, обхватываю пальцами его ладонь и прижимаюсь к ней губами. Кирилл пытается ее мягко освободить, но, встретившись со мной глазами, неожиданно расслабляется.

Чуть прикрыв веки, наблюдает, как я трусь щекой о тыльную сторону его ладони. Сгорая заживо, касаюсь ее сухими губами. В горле давит еще сильнее, а в груди все мелко дребезжит от восторга.

И тут Греховцев реагирует… Не просто позволяет держать мне свою руку, но и обвивает пальцами мою ладонь. Даже мое сердце от удивления замирает. Вскинув на него взгляд, долго смотрю в его глаза. Они наполнены чем-то новым. Взгляд как обычно тяжелый, но я впервые вижу в нем сомнения.