– Опять ты тут, – немедленно заорала она, – а ну пошёл на выход, зараза! Убирайся потом за тобой!

И тут я разозлился и автоматом, сам не знаю как, включил что-то глубокое и внутреннее – медсестра (я так и не узнал, как её зовут), вдруг резко застыла, лицо её даже как бы посерело, а потом она чётко повернулась через левое плечо и строевым шагом вышла из палаты.

– Чего это она? – удивилась мать.

– Сам не знаю, – пожал плечами я, – наверно осознала пагубность своего поведения и пошла писать заявление по собственному желанию.

– А кто ж тогда за мной ухаживать будет? – задала логичный вопрос мама.

– Да, – почесал я в затылке, – это я как-то не додумал… щас решим вопрос. Ну я побежал? Да, больше к тебе никто не заходил сегодня?

– Заходил, – ответила она, – физрук наш – апельсины вот принёс.

Глава 2

1983 год, трюм патрульного корабля корейской пограничной охраны

– Неа, ничего не вышло, – сказал я всей честной кампании, – не дадут они нам приёмника.

– Хоть бы воды выделили, про жратву я уж не заикаюсь, – пробурчал Сергей.

– Да есть вода, – ответил я, – вон в той бочке до середины налито, я пробовал, не отравишься.

Сергей встал, проверил бочку, зачерпнул ладошкой воду и выпил.

– Ну хоть что-то полезное есть…

– Друзья, – неожиданно для самого себя сказал я, – а давайте споём что ли, всё веселее будет переносить тяготы и лишения нашей службы…

– Чего петь будем? – спросила Люда. – Наша служба и опасна и трудна?

– Не, – откликнулся я, – давайте хоть вот это:

От качки страдали зэка, ревела пучина морская,

Вдали нам светил Согвихпо, столица Чеджудского края!

И Люди мигом подхватила:

Будь проклята ты, Чемульпо, что названа черной планетой!

А закончил за неё уже я:

Заедешь по рельсам в депо, оттуда возврата уж нету!

Сверху заглянул солдатик-кореец и гаркнул, чтоб прекратили шум. Мы и прекратили его… устроились, кто на чём сумел, и приготовились как-то пережить эту ночь. А утром, глядишь, что-то прояснится.

Но ничего особенного утром не прояснилось – у нас в трюме царила всё та же полутьма и тяжёлые запахи солярки, мокрых верёвок и почему-то рыбы. Откуда здесь могла взяться рыба, сложно сказать, может, погранцы по совместительству браконьерствовали в наших водах, ну или это судно досталось им в подержанном виде, после использования в других целях. Серёга тоже проснулся и сидел рядом, очумело крутя головой.

– Слышишь? – наконец задал он свой вопрос.

– Что именно? – переспросил я.

– Мотор вроде не работает…

А и верно ведь – тишина стояла вокруг, прерываемая только ударами волн в борта. Я как-т упустил этот момент, а Сергей, значит, сразу ухватил.

– И что это означает? – спросил я.

– Одно из двух – или что-то случилось, или мы прибыли в пункт назначения и стоим у причала, – логично рассудил Серёга.

– Надо постучать в люк да спросить, – предложил я и немедленно направился исполнять задуманное.

Но никто на мои настойчивые удары в стальную крышку как-то не откликнулся. А тут и все остальные начали просыпаться, включая капитана Ираклия.

– А я, – сказал он, – уже часа два не сплю – примерно столько же времени мотор и не работает.

– Какие будут предложения? – спросил я у него.

– На кораблях этого типа, – ответил он после небольшого размышления, – всегда есть запасной люк в трюм. И даже не один, а два-три. Давай поищем их что ли.

Я согласился, и мы разделились – Ираклий с помощником отправились обследовать нос корабля, а мне с Сергеем досталась корма. Вы никогда не бывали в трюмах военных судов? По глазам вижу, что нет, а здесь, если честно, ничего приятного нет. Одно ржавое железо и какие-то мотки канатов, причём всё это в мазуте и в машинном масле.