Джанет много раз подряд чмокнула Элву, а потом ещё долго восхищённо смотрела на неё. Сама она никогда не догадалась бы так ловко обмануть Короля, а заодно и напакостить ненавистным мальчишкам за то, что они отказались поддержать их затею.

Вскоре издалека послышались пронзительные звуки охотничьих рогов. Сёстры встрепенулись, жадно прислушиваясь к стремительно приближавшемуся топоту копыт и мужским голосам, окликающим по именам то дочь Короля, то дочь бедного пахаря.

– Это нас… нас ищут! – воскликнула, мгновенно просияв, Джанет. – Значит, нам больше не придётся одним ночевать в лесу!

– Ты помнишь, что говорить отцу? – со всей строгостью спросила у неё Элва.

– Ещё бы!

– Тогда побежали!

Элва подмигнула Джанет, та понимающе кивнула, и сестры, отчаянно причитая и совершенно искренне пытаясь рыдать, устремились навстречу отряду королевских рыцарей.

Несмотря на то что Король велел высечь мальчиков-пажей, поверив по отцовской привычке любимой Элве, их затея в его представлении вовсе не оставалась невинным проступком. Гневно поговорив с сёстрами, Владыка решил, что самое лучшее и справедливое, на что он способен, дабы лишить проказниц дальнейших соблазнов, – это разлучить свою дочь с дочерью землепашца, причём на весьма длительный срок.

Сам по себе побег из дворца, не будь он сопряжён с запретной для всех дорогой к Бродячим Камням, не заставил бы Короля идти наперекор древнему обычаю. Ведь братья и сёстры по времени рождения с древнейших времён считались родственниками более близкими, нежели по крови, и их исконное, предопределённое самой судьбою родство являлось величайшим из всех существующих благ.

С древнейших времён несчастнейшими из рождённых оставались те, чьи исконные брат или сестра так и не были найдены. Ничто – ни высокое положение, ни богатство, ни друзья, ни супруги, ни собственные дети – не могли оградить человека от такового особенного родственника, дарованного свыше. Исконные Узы почитались священными и были неприкосновенны во все времена, и никто, даже сам Король, не имел права расторгнуть подобное родство.

Но девочки в силу своего неведения не учли ещё одной, не менее незыблемой из существующих заповедей. Равно как всё королевство почитало Исконные Узы, так же безоговорочно стремилось оно к искоренению Исконной Скверны, неустанно прорастающей в мир людей. Её носителями – отверженными, презренными, неприкасаемыми – являлись всевозможные твари и оборотни, наделённые любыми нечеловеческими чертами. В простонародье таковые именовались нелюдями. Под это клеймо, при обнародовании сулящее только смерть, попадали все разумные существа, имеющие смелость выглядеть и жить иначе.

Гиганты Лорки и Арэндагави, конечно же, были самыми настоящими нелюдями. Только казнить таких огромных чудовищ людям было не под силу, и королевская власть просто тщательно пыталась скрывать дорогу в их страну, дабы у любопытствующего люда не возникало соблазна интересоваться их миром. Под влиянием королевских приказов народ привык бессильно проклинать нелюдей – в надежде на то, что нога их не ступит на людские земли. Любые истории о нечисти считались скверными, а потому – запретными для передачи из уст в уста, благодаря чему и распространялись с немыслимой быстротой.

О том, откуда появились великаны, люди имели весьма смутное представление, как, впрочем, и об истинном назначении Хранителей Братских Уз, некогда воздвигнутых на главной площади города.

Элва, рассчитывая на милость Короля, была по-своему права, когда говорила, что им обеим заведомо даруется прощение и оправдание за совершённый проступок: девочкам едва минуло десять лет. Будь они старше, всё могло бы закончиться длительным заточением в Серую Башню, стены которой также неустанно напоминали жителям королевства о том, чем заканчивается любое общение с поганой Исконной Скверной. Владыка, пекущийся о спокойствии и безопасности своего народа, считал, что ни один человек не защищён от соблазна приобщения к той силе и власти, которой обладают презренные нелюди. Мало кому удавалось устоять против обаяния твари, умеющей с лёгкостью принимать людское обличье и потому долгое время остающейся неузнанной и безнаказанной.