– Котика погладить можно? – спросил Мартин, едва было объявлено о конце занятия.

– Конечно, можно.

Уроки Мартина заканчивались одинаково. Он шел в кухню, брал кота на руки, терся щекой о густую кошачью шкуру, прижимался лбом к загривку, потом кот из рук выскальзывал, парень распластывался с ним на полу, что-то бормоча в кошачье ухо. Кот терпеливо принимал ласку. Затем Анна мягко говорила, что уже пора, и после третьего напоминания, сердито зыркнув на нее, Мартин нехотя поднимался.

Сегодня Анна не успела отправить его домой, потому что зазвонил телефон.

– Что на этот раз? – услышала она шутливый голос Макса, своего двадцатипятилетнего сына. – У кота понос?

Хороший у нее сын, всегда терпелив к своей непутевой матери.

– С котом все в порядке.

– Так ты придешь?

Анна задержалась у окна. Гробовщик и какой-то парень загружали гроб в кузов пикапа.

– Да-да…

Анна рассеянно коснулась пальцами лба. Перемены, перемены, вот и гробы теперь по соседству. Внезапная слабость заставила Анну опуститься на стул.

– Точно?

Надо купить тонометр…

– Угу.

– Наконец-то! – обрадовался Макс. – Тогда в семь ждем. У нас хорошие новости.

– Хорошо…

– Но Машку ты не увидишь. Позавчера ее увезли на море.

Он повесил трубку, а Анна застонала. Черт! Черт! Черт! Но поздно, она уже дала согласие. Что за день?! Что за сумасбродный, кривой, непредсказуемый день…

Когда два месяца назад Макс объявил, что полюбил, она рассмеялась своим коронным смехом. Анна нежно называла ее «дружочек», женских имен она не запоминала.

– Умора! – говорила она Юле. – Она модель. У них серьезно.

– У Макса? Серьезно? Но дай бог, дай бог.

– Э-э! Весь в отца моего.

Однако легкомысленное отношение Анны переменилось после того, как она узнала, что «дружочек» – двадцативосьмилетняя эмигрантка из Молдавии с пятилетней дочерью. Оказалось, что единственный сын, подающий надежды драматург и театральный режиссер, вечно окруженный молоденькими актрисками, как теленок мухами, после двухмесячного знакомства перевез к себе разведенную авантюристку с ребенком. Вот тут Анна напряглась, неожиданно, даже для самой себя, превратившись в мать, желающую сыну добра, которая не для того его растила, чтобы.

Макс был поражен:

– Вот уж не ожидал от тебя!

– Ты хорошо подумал? – Анна вдруг перешла на чешский. Она часто так делала, когда была недовольна сыном.

Макс на чешский переходил с большой охотой:

– Ты так говоришь, потому что ее совсем не знаешь!

Глупый наивный дурачок!

– Зачем мне ее знать?

– Я тебе обещаю, ты перестанешь волноваться. Мы соберемся вместе, посидим, как нормальные люди, и ты убедишься, какое она чудо! Я сейчас пришлю фото нашей Машеньки.

– Нашей Машеньки?!

– Лови. Ты будешь от нее в восторге. От нее все в восторге!

– Хорошо, хорошо. Потом взгляну, телефон где-то на зарядке, – соврала Анна, хотя бумкнуло в кармане, и так и не нашла в себе силы взглянуть на девочку.

Прийти к ним означало бы благословение. Своим не-визитом она закрывала на их отношения глаза. А сегодня? Сегодня… сегодня, глупо засмотревшись на клоуна Бруно, она не успела придумать благозвучный предлог! Что ж. Надежды на то, что сын поумнеет, мало. Надо взять себя в руки и идти. Надо узнавать, какое эта авантюристка чудо.

И что это за хорошие новости?! Когда вам говорят, что «у них хорошие новости», о чем вы думаете? Вряд ли вам придет в голову, что на подоконнике у них зацвела хризантема.

– Мне вчера в парке счастливый билет достался, – завязывая шнурки на ботинках, сообщил Мартин то ли учительнице, то ли коту.

– Повезло тебе.

– Да. Я его съел.

– И желание загадал?

– Да. Хочу лошадь.