Карп присвистывает. Он единственный из братьев стоит, оперевшись локтем о притолоку, и покусывает щепку, которую от изумления роняет изо рта.

– Так это вы, ребят, теперь без нас чирикать можете? Требую перевода немедленно! – Он поднимает руку. – Кто ещё?

Шутника не поддерживают. Горчак сосредоточенно вытирает стакан, Ёршик усаживается прямо на полу, на подстеленной ветоши, не встревая, в ожидании, что решат старшие.

Сидящий во главе стола Сом подаётся вперёд.

– Повтори, что сказал. На имперском.

Лицо Ската не меняется.

– Рад знакомству, говорю.

Глава братства переводит взгляд на Нуру. Она, чуть помедлив, кивает:

– Всё так.

Карп хлопает в ладоши.

– Ну, раз так!.. – Он широким жестом двигает табурет. – Прошу к столу, мона. Жрать, правда, нечего, мы разлили Сомову похлёбку, пока тащили котёл. Скажу в оправдание: это Малой виноват.

– А чего сразу я?!

– А кто под ноги лез?

– Подтверждаю, – вставляет Горчак.

– Замолчите. – Сом устало трёт глаза. – Мы ещё не проголосовали.

Карп фыркает:

– А надо? Всё ж и так понятно.

– Наш друг решил за всех, – холодно чеканит Скат. Они с Карпом сейчас напоминают вспыхнувший огонь и острый лёд, о края которого можно порезаться при неосторожном касании, – две противоположности.

– Каждый решает за себя, – говорит Сом, – и каждый будет услышан. Это правило, на котором держится Братство. Давайте не будем наступать друг другу на горло. Высказывайтесь по очереди. – Он переводит взгляд на Нуру. – Не стой, мы не в суде. Никто из нас тебе не угрожает, но для начала… Мы хотим услышать твою историю. Справедливо?

– Да.

Она садится на табурет, придвинутый Карпом. Тонкие пальцы бегут по складкам на подоле, расправляя ткань. Пятеро чужаков кажутся такими разными: кто-то глядит на неё испытывающе, кто-то – с любопытством или сочувствием, как маленький Ёршик. Он почему-то вызывает самое тёплое чувство – не только из-за возраста.

«Это я тебя нашёл!»

– Был шторм. Тайо'не, «большие волны», – начинает она, подбирая слова. Заплатить историей – меньшее, что она может, и всё же описать правду можно по-разному. Скажи трём людям слово «вода»: один представит дождь, другой – зеркальный пруд со звёздами кувшинок, а третий – морской прибой. Кто из них прав?.. – Вы знаете про остров Первого Огня?

Братья обмениваются взглядами. Скат поясняет:

– Хвост Цепи. Туда не добрались первые колонисты из-за Хвори, а для та-мери это что-то вроде святыни, они проходят посвящение у подножия вулкана.

– Но это же бред, – Горчак усмехается. – Слишком далеко, чтобы её выбросило здесь. Любой бы утонул.

– Продолжай.

Сом делает жест, чтобы другие не перебивали, но Нура отвлекается сама:

– Я могу спросить?

– Смотря что.

– Ты полукровка? – Она смотрит на Ската, не моргая. – Я хочу понять, откуда ты знаешь наш язык. Ведь если ты связан с племенем…

– Что? – Карие глаза хищно щурятся. – Договаривай.

Нет, она зря спросила. Свой не отнесётся к ней враждебно. Все та-мери – семья, нет ничего важнее.

– Может, ты показал бы мне дорогу… отвёл к ним, – заканчивает Нура севшим голосом.

Скат хмыкает и набрасывает капюшон.

– Найди себе другое платье.

Он бросает на стол позолоченный кругляш – должно быть, медальон, состоящий из двух половинок – и несколько медных холов, обращаясь к Сому:

– Улов за сегодня невелик. Я голосую против. Играйте в рассветных братьев. Я буду у Маяка до завтра, разведаю обстановку – дам знать.

Тяжёлый взгляд Сома.

– Выйдем на пару слов.

Вместе со сквозняком в Крепость рвётся запах соли и жухлой травы. Хлопает дверь. Снаружи окончательно стемнело, и Скат растворяется в ночи.

Интересно, что он сказал Сому напоследок?..