(выделено мной. – Л.Н.)» (Just. XXXVII. 3, 5). Неизвестно, что именно произошло в Азии или Вифинии, о чем собственно говорит Юстин. Вероятно, конечно, что миссия Митридата была сопряжена с различными опасностями, возможно, он участвовал в каких-то таинствах. Так или иначе, оказывается, что Митридат уже «умирал», а потом «воскрес», по крайней мере для своих подданных. Может быть, именно поэтому царь видел особое покровительство Диониса по отношению к себе. Следует помнить при этом, что Дионис связывался с Фригией и Лидией – т. е. именно с теми местами, где Митридат тайно путешествовал, «умер» и «воскрес».

Войне с Римом предшествовала активная пропагандистская кампания Митридата: его послы и агенты действовали по всему Средиземноморью. О том, что они говорили и что называли официальной причиной войны, мы можем узнать и из рассказа Аппиана о посольстве Пелопида, из речи царя на военном совете в 88 г. до н. э. в Азии и по тому, как Архелай и Митридат обозначали официальную позицию Понта на переговорах с Суллой. Уточним: это не то, что царь говорил, – конечно, никто не вел стенограмм. Это то, что, по мнению античных авторов, он мог (должен?) был говорить. В речах Митридата и его друзей есть несколько основных линий.

С одной стороны, это было напоминание о том, что Рим представляет общую угрозу для всего Восточного Средиземноморья. С другой стороны – указание на военную мощь Митридата. С точки зрения понтийских политиков Римом движет только жадность. «То, в чем можно было бы упрекнуть большинство из вас, римляне, это – корыстолюбие», – обвиняет Митридат Суллу. Жадность и алчность – родовые качества Римского государства: «Основатели их государства, как сами они говорят, вскормлены сосцами волчицы. Поэтому у всего римского народа и души волчьи, ненасытные, вечно голодные, жадные до крови, власти и богатств», – говорит он своим офицерам в 88 г. до н. э. в Азии (Just. XXXVIII. 3, 8).

Жадности римлян он противопоставлял справедливость и щедрость наследственных царей. Щедрость и справедливость Митридата – альтернатива жадности и коварству его противников. Римляне, с его точки зрения, ставят своей целью искоренить сильных монархов, потому что боятся их: «Поистине римляне преследуют царей, не за проступки, а за силу их и могущество» (Just. XXXVIII. 6.1). В качестве примера он приводил коварство и неблагодарность по отношению к потомкам нумидийского царя Масиниссы, который помог разгромить Ганнибала и взять Карфаген. «Несмотря на то что этого Масиниссу считают третьим спасителем Города… с внуком [этого Масиниссы] римляне вели войну в Африке с такой беспощадностью, что, победив его, не оказали ему ни малейшего снисхождения, хотя бы в память его предка, заставив его испытать и темницу и позорное шествие за колесницей триумфатора» (Just. XXXVIII. 6,7). Аналогичным образом они оказались неблагодарны и наследнику своего единственного союзника на Востоке, пергамского царя Эвмена. Как можно догадаться, Митридат думал о себе и о своих наследниках. Несмотря на то что его отец помогал римлянам, считался другом и союзником римского народа, они организовали его убийство, а потом и нарушили свое обещание и отняли у Понта Фригию, которую цари уже считали своей. Впрочем, про убийство отца Митридат, конечно, не говорит – это невозможно доказать и это порочит его мать. Кроме того, Митридат думает о судьбе своего царства – сейчас, может быть, и можно избежать войны с Римом, но пройдет 10, 20, 30, 40 лет, и римляне все равно нападут: «Римляне вменили себе в закон ненавидеть всех царей».