Найдя карточку на фамилию Блади, женщина поспешила за книгой. Она прошла к стеллажам позади себя, недолго побыла там и вынесла большой сверток из плотной ткани. Развернув его, достала книгу. Мэри расписалась за ее получение, наблюдая параллельно, как женщина- Библиотекарь пристально и с подозрением смотрит на нее. Мэри попрощалась и вышла из помещения.

Книга была уже потрепанная, видно не один раз прочитанная. Мэри вышла на заброшенную улицу и начала читать, первые страницы книги не открывали ей ни Бездны, ни Тайны. Значит, все было впереди. Она закрыла книгу и пошла дальше. Уже дошла до перекрестка, как заметила, что навстречу кто-то идет. Это был Фокс. Мэри остановилась, как только они поравнялись. Фокс спросил:

– Ну что, пойдем?

– Пойдем, – Мэри согласилась, не задумываясь.

– Пойдем туда, где нам никто не помешает.

Мэри слегка насторожилась:

– Но здесь же нет никого.

– Повсюду кто-то есть, хотя бы твоя тень.

Фокс настороженно посмотрел под ноги Мэри, затем поднял серьезный взгляд на нее саму, но расслабил его, видя доверчивый взгляд Мэри. Она же после сказанного украдкой посмотрела под ноги Фоксу, его тень у него самого почему-то не вызывала опасений. Чем же таким является ее тень, если ее нельзя брать с собой?

Они пересекли несколько улиц, затем Фокс взял Мэри за руку и попросил закрыть глаза, потому что через мгновение будет яркий свет. Мэри выполнила его просьбу. Они пошли в неизвестном направлении, вдвоем, в то время как тень покинула Мэри и вернулась домой в Темный Квартал.

Обычным туманным, ничего не определяющим утром, после немного затянувшегося рассвета просыпался Лондон. Сегодня лицо его было покрыто дождем и смогом. Тем же утром просыпалась одна девушка. Под известный мелодичный звон будильника, она открыла глаза и увидела свою комнату: по всему периметру были светло-розовые обои, черный ковролин с выделенной белой дорожной разметкой на полу. Окно напротив кровати было плотно завешено темно-красной шторой, иначе свет от солнца, не преломляясь, шел бы прямо в глаза спящей. Из мебели были шкаф, тумба возле кровати, на которой стояли увядшие и потому черные розы, письменный стол, стулья, выставленные у стен. Каждый день в этой обстановке просыпалась Мэри Флади. Она подошла к окну и отодвинула штору. Внизу она увидела мощеную и частично асфальтированную улицу, по которой торопливые пешеходы отправлялись по своим делам. Где-то вдалеке Тауэр пробил семь раз и Лондон проснулся окончательно.

Мэри скорее собралась с мыслями и побежала из своей комнаты вниз, и, позабыв попрощаться с родителями и взять завтрак, поспешно удалилась из дома. Она торопилась в свое горячо любимое место – каждое утро Мэри, второпях одевшись, стараясь не говорить ни с кем из домашних, спешила в исторический колледж.

Ее привлекала история всех времен, философия, все древние и мертвые языки, частично своим вниманием она уходила в метафизику. Шкаф Мэри постоянно пополнялся новыми книгами, она самостоятельно изучала их и сопоставляла все полученные из них знания, стараясь найти как можно целостное и точное отображение какой-либо эпохи, чтобы оно было единственным и неоспоримым. Самым притягательным из всех языков для себя она считала латынь, а именно написанные на ней церковные книги и запрещенные книги со сводом заклинательных текстов, доступные только специально обученным людям. Были языки и древнее, и она, несомненно, знала про них, но только латынь со всем своим пугающим прошлым манила Мэри неизвестным образом.

Ее желание изучать именно историю можно было объяснить, как желание отвлечься от настоящего мира и побывать в ином. Желание ощутить все события одного конкретного времени на себе, создать свою жизнь в другом месте где-то далеко, возможно помогало Мэри абстрагироваться от суровых условий современного мира. В колледже она не очень хорошо сошлась с людьми, а точнее с ними она чувствовала себя не так, как ей бы хотелось. Ей хотелось общаться с кем-то на интересные ей исторические и философские темы, все же, с кем она училась, думали только об отдыхе и развлечениях. Искания Мэри никто не разделял, всех этих скучных тем им хватало и на занятиях. Она же не любила пустых разговоров, и когда чувствовала, что с ее собеседником назревает именно такой, то легче ей было отмолчаться. В основном она и была молчалива и замкнута.