– А как он всё-таки выглядит? – синяя туча, не до конца разделенная ветром на лоскуты, стала переливаться отражением радуги.

– Ой, лучше не спрашивай. Выглядит он, как дядя твой, дядя Мстислав, – постепенно стихли даже дальние, едва уже слышные перекаты грома.

– Такой же страшный? – стала удаляться стена ливня вслед за грозой.

– Да, – небо над поляной и детьми прояснилось в голубом отражении мальчишеских глаз.

– И такие же шрамы? – радуга усилилась, набрав ещё больше света от солнца чистого неба.

– Ну, да… – по речке полыхнули лучи и, ослепительно сверкая, подолгу гасли на мокрых листьях прибрежных кустарников.

– А кто ему такие шрамы оставил на память? Он же Перун! И ты же говоришь, что его сейчас не видел? – ветер утихал, как капризный ребёнок, редкими порывами ускользая от приближающейся тишины вечернего покоя.

– Какая ты любопытная. Кто надо, тот и поставил. Может, Велес, а может, Стрибог… Кто его знает. Они же как люди – все дерутся меж собой, делят что-то. А видеть – что-то видел, только плохо разглядел, – стало ясно. Лишь вдалеке сумбур грозы медленно поглощался чёрной кромкой горизонта.

– Пойдём, а то нас искать будут… – потянула мальчика за рукав его зеленоглазая подружка. О грозе напоминали лишь водные дорожки вместо тропинок, взволнованная ливнем речушка и птицы, вновь расправившие свои крылья в свободных полётах в прозрачном, очищенном ливнем от пыльного зноя небе. Радуга приближалась к детям, и вскоре они, не замечая её, прошли под её аркой.

Дома они застали приготовления к отъезду. Родные быстро пристроили их к своим заботам и к работе. И лишь в сумерках северного лета им удалось ещё раз повстречаться.

– Ты меня не забудешь? – всхлипывая от обиды на взрослых, прошептала девочка.

– А ты… А ты меня? – обнял её мальчишка и отвернулся, чтобы не заплакать.

– Нет… – вздрогнули худенькие плечики под белым платьем.

Покрова белой ночи застигли их на копне свежего сена, что только днем собрали они сами по приказу взрослых. И они были счастливы. Льняное платье девочки в ту ночь превратилось в горизонт востока и запада, что так долго мерцает надеждами и туманами в эти белые ночи перед восходом солнца.

Они никогда больше не встречались – их родители, спрятав свои разочарования и надежды по мешкам и котомкам, разошлись по разным дорогам своих судеб. И потащили за собой судьбы своих детей. По выжженным дорогам в сторону ежедневных закатов солнца шло племя девочки, а по крутым дорогам холмов и оврагов навстречу буйствам зимних метелей спешило племя мальчика… Шли люди навстречу всё так и не сбывающимся обещаниям и гаданиям своих волхвов. Кратковременное совместное стояние двух племен в плодородной долине у загадочного озера, куда впадала не одна речушка, давно закончилось, а в памяти поколений от мальчика и девочки сохранилась легенда о странной встрече. О преддверии любви, за которым и только за ним хранятся великие тайны души.

Когда Бог и ангелы дерутся меж собой, а разнимают дерущихся дети, это и есть рай… Это простое изложение о двух детях превратилось в узорную ткань фантазий рассказчиков. Это был первый родник Прекрасного.

Потомки от неё и от него вдали друг от друга иногда пытались на стенах пещер и на скалах выразить свое родственное – и красок им просто не хватало. Не хватало и ярости криков и жестов. Тогда придумали ноты, а потом и слова, и цифры с формулами великих наук. И никто из потомков не захотел по-простому так пережить такую метаморфозу втайне, как переживают подобные встречи только раз в детстве. Всем хотелось только одного: чуда! И чуда на всю жизнь.